Книга Смерш. Один в поле воин - Николай Лузан

Определившись с тактикой беседы, Петр с нетерпением ждал встречи с Якуниным. В расписании занятий тема «Документы прикрытия и особенности их проверки комендантскими патрулями» значилась пятым часом и начиналась после обеда. В класс он пришел раньше, чтобы получше присмотреться к Якунину. Дежурный по группе Калинин вяло подал команду. Петр махнул рукой и, когда в аудитории стих шум, на него уставились пять пар настороженных и вопрошающих глаз. Якунин равнодушно смотрел в окно. «Тема, похоже, тебя не волнует», — отметил про себя Петр и приступил к занятиям. Они шли своим чередом, в конце курсанты оживились и стали задавать вопросы. И снова Якунин активности не проявил. «Вот и повод, чтобы тебя оставить и поговорить», — решил Петр и, когда занятия закончились, распорядился:

— Курсант Якунин, задержись!

Они остались одни. Петр подошел к нему, заглянул в глаза — в них было холодное равнодушие — и строго спросил:

— Курсант Якунин, тебя, что, не интересует собственная жизнь?

— С чего вы взяли, господин старший инструктор? — отведя взгляд в сторону, буркнул он.

— На проверке документов горят многие. В этом деле не бывает мелочей. А ты не задал ни одного вопроса.

— А че задавать, если ваша «липа» не сработает, то их зададут другие.

— Не забывайся, курсант, с тобой говорит тот, кто испытал это на собственной шкуре, — повысил голос Петр.

— Не пугайте. Мою шкуру не мочалкой терли, — огрызнулся Якунин.

Ситуация заходила в тупик. Петр напряженно искал выход, чтобы разрушить возникшую между ними стену отчуждения, и решил взорвать ее:

— Курсант, у меня большие сомнения в твоей готовности выполнить задание.

Вопрос попал в цель. В глазах Якунина промелькнула тень.

— Ошибаетесь, господин старший инструктор. Мне там кроме девяти грамм ловить нечего, — процедил он.

— Я редко ошибаюсь.

— Не понял, к чему вы клоните? — насторожился Якунин.

— Ты был шахтером, не так ли? — качнул его в другую сторону Петр.

— Ну, был, и што?

— Как тогда попал на фронт?

— Как все, загребли с другими.

— А вот здесь ты врешь! — нагнетал ситуацию Петр. Гримаса на лице Якунина подтвердила его догадку, и он сделал следующий ход:

— У шахтеров же броня?

— Э-э-э… С меня сняли, — растерялся Якунин.

— Как так?

— После аварии на участке.

— Аварии, говоришь? — и Петр качнул его в другую сторону. — Ты в комсомоле трубил до предельного возраста, а почему в партию не позвали?

— Рожей не вышел, — начал вскипать Якунин.

— Опять врешь. С твоей только и красоваться на доске почета.

— Чег-о-о?! — выдержка изменила Михаилу, и он взорвался: — Ты хто такой, шоб проверки мне устраивать? Я вам подписку дал, че еще надо?

Ответ и поведение Якунина убеждали Петра в правильности сделанного им выбора — он не был шкурой. Для Михаила, как и для многих пленных, сотрудничество с абвером стало единственным шансом вырваться из лагеря и спасти себе жизнь. И потому Петр не стал больше его накручивать и примирительно сказал:

— Не кипятись, Миша! Злость — плохой помощник в том деле, что ты задумал.

— Како-о-ом?! — опешил Якунин и растерянно захлопал глазами.

— О нем поговорим позже, а сейчас ступай, — отпустил его Петр.

Михаил деревянной походкой двинулся к двери, на пороге оглянулся и новым взглядом посмотрел на Петра. В нем не было того холодного презрения, которое плескалось несколько мгновений назад.

— Я не шкура, — тихо обронил Михаил и шагнул за порог.

Дверь за ним закрылась, и с души Петра словно камень свалился. За последние дни удача во второй раз улыбнулась ему.

«Первый — Вера! — вспомнил о ней Петр, и щемящая сердце радость согрела его. — Там тебя ждут! С чего ты взял? А крыша?»

Не дожидаясь окончания рабочего дня, он улизнул в город, по пути к дому Веры заглянул в лавку Найденова, купил круг копченой колбасы, кулек гречки, настоящих шоколадных конфет и направился в казацкую слободу. Позади остался колодец, впереди показался зеленый забор, дядька Мыкола оказался рукоделистым мужиком — изгородь стояла на месте. Петр пробежался взглядом по двору и не нашел Веры, ее голос донесся из глубины сада. Он зашарил по калитке, нащупал щеколду и двинул в сторону. На ее лязг в малиннике хрустнула ветка, и среди листвы проглянуло лицо Лидии Семеновны.

— Ой, цэ ты, Петро?! — воскликнула она и окликнула: — Вера! Вера! Иди сюды!

— Шо там?! — откликнулась она и выглянула на дорожку.

В подоле ее сарафана поблескивали румяными бочками ранние яблоки, под ним отливали бронзовым загаром крепкие стройные ноги. Сползшая с правого плеча лямка, приоткрыла аккуратную девичью грудь. И в этой непосредственности Веры было столько очарования, что Петр не мог отвести от нее глаз. Она зарделась и затем метнулась в дом.

— Ой, шо мы стоим, пишлы в хату, — засуетилась Лидия Семеновна.

— А как крыша? — первое, что нашелся спросить Петр.

— Сусид усэ сделав.

— У вас еще дверь осела.

— Яка?

— Та, что в сарае.

— Ой, який же ты глазастый, усэ заметил. С двирью потом, а щас заходь в хату, самэ время вечерять, — пригласила к ужину Лидия Семеновна.

— Спасибо, — не стал отказываться Петр и, подав кульки с продуктами, предложил: — Это вам, к столу.

— Ой, боженька, як же можно, цэ ж такэ богатство?

— Берите-берите! Не обеднею, — настаивал Петр.

Лидия Семеновна взяла у него кульки, и они вошли в дом. В горнице их встретила Вера. Она успела переодеться — на плечи была наброшена блузка, а ноги прикрывала длинная юбка.

— Сидайте, Петр, — пригласила она к столу.

— Може, вам семачек подать, пока мы з Веруней на стол накрывать будем? — предложила Лидия Семеновна.

— Спасибо, я пока книжки посмотрю, — отказался Петр.

— Ну, як знаете, — не стала настаивать она, и вместе с Верой занялись ужином.

В то время как они хлопотали в летней кухне, Петр присматривался к обстановке дома. В глаза бросалось большое количество книг. Они не помещались на этажерке и аккуратными стопками лежали на комоде. Внимательный взгляд разведчика не прошел мимо томиков Маяковского и остановился на книге Островского «Как закалялась сталь». В этом доме ценили слово, и не просто ценили, а и отдавали предпочтение тем, кто защищал и воспевал социализм.

От этого занятия его оторвали завлекательные запахи вареной молодой картошки, щедро пересыпанной укропом. Вслед за ней на столе появился пузатый графинчик с вишневой наливкой. Лидия Семеновна разлила ее по рюмкам, а потом щедрой рукой подкладывала Петру в миску картошку. Так вкусно, как сегодня, он, казалось, никогда не ел. Крепкий градус, похоже, еще довоенной наливки, а еще больше мелодичный голос Веры пьянили и кружили ему голову. За разговором Петр не заметил, как пролетело время. Тревожный стрекот мотоцикла за окном напомнил о приближении комендантского часа. Вера проводила его до калитки, и он еще долго ощущал трепетное тепло ее ладошки на своей руке.