Книга Исполнитель - Сергей Горбатых

Женщина поставила корзину с бельём на землю и подошла к забору. Став напротив Некрасова, она медленно сняла с себя платок. Копна густых волос цвета вороньего крыла упала ей на плечи.

– Ека‑те‑ри‑на! – обомлел от удивления Юрий.

Да, это была она. С посвежевшим лицом, тёмными, с лукавинкой, глазами, выразительными яркими губами…

– Я тебя, ангел‑спаситель, уже давно жду! Проходи! – с искренней радостью на лице произнесла Екатерина и открыла гостю калитку.

Некрасов вошёл во флигель.

– Как уютно здесь! Белоснежные занавески. На стенах пейзажи в простых рамках, написанные акварелью. Дорогие шкафы заполнены книгами. Круглый стол застелен кружевной скатертью, – сразу отметил про себя он.

– Раздевайся! Я сейчас обед быстро приготовлю. Но, самое главное, скажи мне, пожалуйста, как всё‑таки тебя зовут? – сказала Катя.

– Юрий. Юрий Некрасов, – первый раз в жизни, почему‑то смущаясь, представился он.

– Очень красивое имя: Юрий! – произнесла Екатерина.

– А Лиза где? – поинтересовался Некрасов.

– Я её совсем недавно покормила, и она спит, – объяснила она.

– Я вот бутылку "Абрау‑Дюрсо" принёс и продукты. Возьми, приготовь…

– "Абрау‑Дюрсо"? – искренне удивилась Екатерина. – Какая прелесть! Я уже и забыла вкус этого шампанского.

Она ушла на кухню, а он подошёл к книжным шкафам и сразу увидел собрание сочинений Оноре де Бальзака на французском языке. Он взял три тома и, удобно усевшись в глубокое кресло, принялся читать.

Вошла Екатерина, внимательно посмотрела на него и хотела что‑то сказать, но он её перебил:

– Екатерина, а откуда у тебя столько замечательных книг?

– Я их на целых две простыни выменяла. А за шкафы и остальную мебель мне пришлось одно колечко отдать из твоих подарков. Там, в балке, ты мне их в руки сунул. Помнишь?

– Помню.

Минут через сорок она накрыла стол на две персоны. Салфетки, ножи, вилки, рюмки, бокалы.

– Подожди меня, я сейчас, – попросила Екатерина и вышла.

Минут через пять она появилась в зале… в роскошном вечернем длинном платье с глубоким вырезом на спине. Увидев её, Некрасов привстал и, не зная что и сказать, только шумно выдохнул и произнёс с восторгом:

– Какая Вы красивая!

– Мы же были с тобой на ты, Юра! Что случилось? – игривым тоном спросила она и засмеялась.

– Вот, Юра, ешь и не стесняйся. Вот бутылочка. Спирт, подкрашенный чаем. Специально для тебя приготовила. Извини, но ничего лучшего достать не смогла.

– А я и не пью! – признался Некрасов. – Вот только шампанское и то очень редко.

– Неужели? – удивилась Екатерина. – Давай тогда выпьем шампанского! Мне, пожалуйста, налей два глотка. Ведь я дочь кормлю грудью.

Некрасов открыл бутылку "Абрау‑Дюрсо" и наполнил бокалы.

– Первый тост, конечно же, должен сказать мужчина, но давай нарушим эту традицию, – предложила Екатерина. – Я предлагаю выпить этого чудесного шампанского за настоящего мужчину, сильного, крепкого, который в нужную минуту приходит бедной женщине на помощь. За тебя, Юрий! За тебя, ангел‑спаситель!

Шампанское было тёплым и ударило Некрасову сразу в голову.

– Расскажи мне о себе, Юра! – попросила Екатерина.

– Некрасов, закатив кверху глаза, как по писаному, поведал ей о своём отце, железнодорожнике, казнённом белогвардейцами, о матери, умершей от сыпного тифа. О скромном доме в Ростове, где они жили. О своей службе в особом отделе дивизии.

– Жаль, что мы с тобой, как сейчас модно говорить, классовые враги. Ведь мой отец гусарский полковник. Погиб на войне в конце 1916 года. Мой брат тоже гусарский офицер. Погиб в 1915 году. Мой муж, гусарский ротмистр, погиб в бою с красными. А мама, как и твоя, скончалась от сыпного тифа в 1919 году. Теперь у меня на этом свете, кроме Лизоньки, никого нет.

– А я? – неожиданно для самого себя спросил Юрий.

Екатерина не ответила, а только очень грустно посмотрела на него.

– Вся моя жизнь прошла в Твери, но и Ростов я тоже знаю. Ведь мы там поженились с Георгием в 1919 году. Я даже один романс написала в этом красивом южном городе. Хочешь, я тебе его сейчас спою?

– Да, пожалуйста! – попросил Юрий.

Екатерина принесла из другой комнаты гитару и, присев на краешек дивана, прикоснулась к струнам и запела:

В улицах шумных Ростова

Кипела и жизнь и борьба.

Они встретились снова,

Свела их случайно судьба…

Мягко звякнули шпоры,

Он склонился к руке.

И вспыхнули взоры

В вечерней мгле.

Всё было ясно без слов…

Под снежным покровом

Безмятежным казался Ростов,

Таинственно белым и новым.

А сквозь призрак войны,

Среди бурь и ненастья,

В день суровой зимы

Улыбалось счастье.

(стихи Лии Слёзкиной).

Из спальной комнаты послышался плач.

– Лиза, проснулась, – произнесла Екатерина и, отложив гитару в сторону, пошла за дочерью.

Потом они сидели втроём. Некрасов рассказывал о десанте генерала Улагая.

– Это была последняя попытка Белого Движения. Кубанское казачество не поддержало его. Всё, значит, кончено! Теперь каждый должен думать только о себе и своих близких, – с горечью произнесла Екатерина.

Юрий промолчал. Он решил дать Екатерине несколько жизненноважных для неё и дочери советов.

– Катя, смотри, как только ты сможешь доверить Лизу няне, сразу же устраивайся на работу в госпиталь сестрой милосердия. Постарайся продержаться там месяца три‑четыре. Тебе ведь, в будущем, нужны будут настоящие документы и люди, которые смогут подтвердить, что ты действительно являешься Екатериной Парамоновой. Потом запишись в школу для рабочих. Походи туда. Получи аттестат… Ты понимаешь, о чём я говорю?

– Да, конечно! Ты, Юра, прав. Я так и сделаю. Спасибо тебе!

Наступила ночь. Екатерина уложила дочь спать и они вдвоём молча сидели за столом, на которым тускло мерцала керосиновая лампа.

– Юра, я пойду постелю нам с тобой кровать, – вдруг решительно произнесла она и встала.

У Некрасова от этих слов задрожало всё внутри.

– Да, – только и смог он ответить.

Утром их разбудил шум сильного дождя, неожиданно застучавшего по крыше. Екатерина, подняв голову с его груди, пристально посмотрела в глаза Некрасова и сказала: