Книга Череп со стрелой - Дмитрий Емец

Андрей, вконец запутавшись, замолк и стоял, угрюмо, как окруженный собаками медведь, ворочая головой.

– Рина она, – сказал Долбушин.

– О! Каждое слово в десятку! – одобрила Рина и пошла в комнату переодеваться.

С прежними ее вещами было что-то не так. Она вывалила их из шкафа на кровать и, хмыкая, долго разглядывала. Как это можно было носить? Вот это что, например, за джинсы? Они же в обтяг, толком ногу не задрать, в седло полезешь – треснут, а на заднем кармане пластиковые вставки. Нырнешь с таким чудом на двушку – пластик потечет, и будет весело. И где потайной карман для ножа? Куда его вообще спрятать в обтягивающих джинсах, где каждый пятак в кармане кажется тележным колесом?

С блузками и свитерами было еще веселее. Похоже, они предназначались лишь для того, чтобы от машины добежать до подъезда. Опять же состав у них такой, что моль от голода подохнет. Рина сама себе удивилась, что каждую вещь рассматривает с этой точки зрения. Чуть ли не всякую заклепку замечает и крохотную, со спичечную головку, пуговку. А как иначе, когда даже несчастные часики с мягким браслетом, забытые на руке, отдираются на двушке с куском кожи!

Рина разглядывала свои прежние вещи и удивлялась их великому множеству. Зачем ей все это надо было? Что она с этим делала? Ведь каждая тряпка требует хотя бы секунды в день, чтобы куда-то ее переложить или просто убрать с дороги. Она как крот рылась в горе вещей, небрежно отбрасывая их в сторону, и вспоминала Витяру.

Витяра был человек порыва. Раз решив что-то для себя, он начинал это немедленно воплощать. Поэтому никто не удивился, когда однажды из окна вылетела и воткнулась в сугроб кровать. Это означало, что впредь Витяра собирается спать на полу. Еще через два дня в том же сугробе оказалась и прочая мебель. Витяра, уверенно шедший по пути минимализма, больше в ней не нуждался.

– Вон! Все вон! – вскрикивал он, выбрасывая в окно все, что зачерпывал его взгляд и нашаривали руки. – Сколько в жизни ненужного барахла! Человеку нужны просто-навсего зубная щетка, нож, ложка, миска, кастрюля, спальник, немного одежды и компьютер! И пластилин! При желании даже и этот список можно сократить! Например, готовить в железной миске, а кастрюлю вычеркнуть!

– Нож, ложку и миску тоже можно вычеркнуть, потому что есть Суповна! – ехидно заявил Влад Ганич, шаставший под окном с тележкой и быстро грузивший на нее все вещи. Запасливому Ганичу пришло в голову, что их можно спрятать, а потом за умеренное вознаграждение вернуть тому же Витяре, когда тот наиграется в минимализм.

Рина переоделась, накинула шныровскую куртку на приоткрытую дверцу шкафа и вышла к Долбушину.

– Нерпь и шнеппер оставь! Они не пригодятся! – сказал глава форта не оборачиваясь.

– Откуда ты знаешь, что я их взяла? – удивилась Рина.

– Интуиция. Я сам был шныром. Ходил со шнеппером даже в душ. И не снимал нерпь.

– А теперь ходишь в душ с зонтом! – брякнула Рина. Истина «промолчишь – за умную сойдешь» как-то плохо просачивалась в ее мозг.

Спина Долбушина окаменела. Однако Рину больше занимало лицо Андрея, прилагавшего огромные усилия, чтобы не расхохотаться.

– Поехали! – сказал Долбушин и шагами командора направился к лифту.

У машины их уже ждала Лиана Григорьева, чтобы ехать с ними на встречу форта. Она сидела на капоте и дышала себе на руки.

– Ого, кого я вижу! Шныровские родственники!.. Кстати, я замерзла! – капризно сообщила она.

– Так зашла бы в дом! – сказал Долбушин.

– Тогда я не смогла бы пожаловаться, что замерзла. Женщине выгодно, чтобы перед ней все были виноваты. Ради этого женщина готова перенести все возможные лишения.

Они сели в машину. Лиана сразу стала требовать включить «тепу», и Долбушин прочитал ей лекцию о принципах работы автомобильной системы обогрева.

– Да отлично я знаю, как все работает! Просто хотела получить авторитетное мужское объяснение со всей этой снисходительностью к моей дурости и закатыванием глаз. Кстати, я не хвасталась? Мне дадут миллиард! Взаймы на восемь секунд. Завтра с девяти ноль-ноль до восьми секунд десятого, – сказала Лиана.

– И что ты с ним успеешь делать?

– Попытаюсь войти в рейтинг как самая красивая женщина-миллиардер, в одночасье утратившая свое состояние! Меня будут жалеть, присылать розы и конфеты в подарок. Миллиардеры очень чувствительные люди… Ну, может, успею сделать фотосессию!

– Я рассмотрел бы вариант, чтобы просто украсть этот миллиард! Переведи его быстренько на Каймановы острова на нужды местной революции, – зевнув, сказал Долбушин.

– Так вы разрешаете? – обрадовалась Лиана. – Вообще-то это ваш миллиард! Я у вас планировала занять!

Долбушин закашлялся.

– Я тоже хочу денег! Я на них пегасню перестрою! Переложу крышу, сделаю отопление, туалет нормальный… – сказала Рина.

Они уже ехали. Долбушин притормозил, пропуская поворачивающий грузовик, и серьезно посмотрел на нее.

– Я бы дал. А что? Наняли бы лучших специалистов, развели бы втрое больше пегов. Ограда мешает? Пегов можно разводить и вне ограды. Прекрасные условия, сильные тренеры! Если мало шныров, взяли бы специалистов по пчелам, чтобы они увеличили продуктивность улья. Больше пчел – больше новых шныров. Ныряли бы в три смены – никаких нападений с нашей стороны, разумеется. Ребята Тилля следили бы за порядком в небе. Закладки бы делили по честной схеме. Пятьдесят процентов – нашим трем фортам, пятьдесят – ШНыру. Помогайте хоть всем сироткам подряд – проблем нет.

Рина смотрела на Долбушина и не понимала, издевается он или нет. Что-то в его голосе было промежуточное. Он будто и не смеялся, но одновременно и сам себе не верил.

– Нет, – сказала Рина.

– Что «нет»? Кавалерия не согласится?

– Не от нее зависит. Просто это невозможно. Двушка перестанет пускать… Или… ну или мы сольемся с вами. – Рина, обычно не испытывавшая недостатка в словах, теперь нашаривала их.

– Ты это точно знаешь?

– Нет. Но я чувствую, что так будет, – сказала Рина.

Долбушин хмыкнул и включил поворотник.

– Знаю. Можешь не объяснять. В том-то и проблема. Так что придется вам без новой крыши и отопления.

– Все равно не понимаю! Неужели отсутствие нормального туалета делает людей лучше? – сердито сказала Рина.

Долбушин пожал плечами:

– Когда я учился в ШНыре, я задавался теми же вопросами. Но однажды понял, что горка вниз потому и горка, что если уж покатился, то не остановишься. Вначале докажешь себе, что нужна нормальная ванная. Потом – что жить впятером в одной комнате плохо, потому что все орут и не высыпаешься. Потом перестанешь вставать в четыре утра, потому что можно встать и в шесть. Пеги за два часа от голода не сдохнут. Но, позволив себе встать в шесть, очень скоро не встанешь и в восемь… Потом, возвращаясь из нырка, увидишь в зеркале свое лицо и поймешь, что большего урода тебе видеть не приходилось. Какой смысл гробить себя, чтобы какая-то слепая старуха за полчаса до смерти увидела засиженный мухами потолок? Где логика? И все: едва ты так подумал – ШНыр для тебя потерян. А кто потерял ШНыр, не найдет уже больше ничего!!!