Книга Невеста желает знать - Сара Маклейн

– Должен же кто-то ответить на вопросы леди!

Пиппа кивнула:

– Это правда. Я без этого не уйду.

– Я сам на них отвечу, – вырвалось у него, прежде чем он успел опомниться.

Салли выглядела невероятно довольной.

Черт!

Ему ужасно не хотелось отвечать на вопросы Филиппы Марбери, которые она собиралась задавать проститутке.

– Не знаю, – нахмурилась Пиппа.

– О, Кросс знает об этом все, – заверила Салли, осторожно освобождаясь от пальцев Пиппы, и буквально промурлыкала остальное: – Уверена, у него найдутся все ответы.

Судя по виду, Пиппа в этом сомневалась. Кроссу захотелось немедленно доказать правоту проститутки.

Салли, словно прочитав его мысли, понимающе улыбнулась:

– Разве не так, Кросс? Уверена, что вам не понадобится моя помощь, не так ли.

– Совершенно верно.

Но на деле он чувствовал себя так же неуверенно, как выглядела Пиппа.

– Превосходно. Завтра увидимся, как договорились.

Он кивнул.

Салли обратилась к Пиппе:

– Было очень приятно познакомиться, леди Филиппа. Надеюсь, у нас будет возможность снова встретиться.

«Ни за что, если в моей власти будет не допустить этого».

Едва Салли исчезла в темном коридоре, ведущем к черному ходу клуба, он набросился на Филиппу:

– Что такое на вас нашло? Устроить засаду на проститутку в казино?!

Последовало долгое молчание. Кросс уже решил, что она не ответит, что будет только к лучшему, поскольку с него довольно ее безумия.

Но Филиппа ответила. Глаза широко раскрыты, голос сильный. Она наступала на него, словно гоняясь по всему казино.

– Похоже, вы не понимаете моей цели, мистер Кросс. У меня осталось одиннадцать дней до того, как я должна принести обеты перед Богом и мужчиной. Обеты, касающиеся дюжины вещей, о которых я не имею ни малейшего понятия. Вы и весь христианский мир, включая, очевидно, моих сестер, не испытываете никаких затруднений с этим актом, а вот у меня они есть. Как я могу произнести обеты, которых не понимаю? Как могу выйти замуж, не зная ничего? Как могу поклясться быть хорошей женой Каслтону и матерью его детям, если лишена малейшего понимания того, что происходит после свадьбы?

Помолчав немного, она добавила:

– Конечно, я кое-что узнала на примере быка в Колдхарборе, но… это не совсем то, как указали вы и Пенелопа. Неужели не видите? У меня всего одиннадцать дней. «И необходим каждый из этих одиннадцати».

Кросс прижался спиной к бильярдному столу. Но Пиппа продолжала наступать.

– Мне они нужны. Нужны знания, которые они могут дать мне. Понимание, которое они содержат. Мне нужен каждый клочок информации, которую смогу собрать, если не у вас, значит, у мисс Тассер. Или у других. Я собираюсь стать женой и матерью. И мне предстоит сделать немало исследований по этому вопросу.

Тяжело дыша, Пиппа остановилась. Глаза были неестественно яркими. Щеки раскраснелись, а груди так и рвались из выреза розового платья.

Кросс был заворожен ею, ее страстным желанием знаний, ее верности абсурдному решению, словно понимание механики плотских наслаждений может все изменить. Облегчит последние одиннадцать дней и следующие одиннадцать лет. Конечно, ничего этого не будет.

Знания недостаточно.

Он знал это лучше кого-либо.

– Вы не можете знать все, Пиппа.

– Могу узнать больше, чем знаю сейчас, – отрезала она.

Кросс улыбнулся такому задору, и она отступила, посмотрев сначала на него, потом на свои широко раскинутые руки. В ней было нечто беззащитное. То, что ему не понравилось. Она устремила на него немигающий взгляд и сказала:

– Скоро я буду женой.

Кросс с трудом сдержал коварное желание утащить ее в одну из потайных комнат клуба и удержать там.

Возможно, навеки.

Жена.

Он ненавидел саму мысль о том, что она станет чьей-то женой. Женой Каслтона. Женой любого.

– И матерью.

Перед глазами промелькнуло видение: Пиппа, окруженная детьми. Сияющими очкариками, завороженными какой-то стороной окружающего мира, внимательно слушающими, как она объясняет им науку о небе и Земле.

«Из нее выйдет прекрасная мать».

Нет. Он не будет думать об этом. Не хочет.

– Большинство жен не просят проституток объяснить тайны своего искусства. И у вас есть время, чтобы научиться стать хорошей матерью.

– Салли такой же хороший партнер по исследованию, как любой другой, учитывая, что вы уже сократили диапазон моих возможностей наполовину. В конце концов, вы отказались мне помочь. Она ваша любовница?

Кросс оставил вопрос без ответа.

– Значит, в вашем плане проститутки выступают как следующий разумный этап?

– Интересно заметить, что нет. До вчерашнего вечера. Но когда Пенелопа предположила, что здесь есть проститутки…

– Леди Борн знает о ваших абсурдных планах и не привязала вас к стулу?

Жена Борна или нет, но дама заслуживала хорошей трепки за то, что позволила незамужней, никем не охраняемой сестре бегать по самым темным углам Лондона.

– Нет, она просто ответила на несколько вопросов об «Ангеле».

«О нем?»

Кросс не спросил. Не хотел знать.

– Какие именно вопросы?

Пиппа вздохнула:

– Такого рода, которые позволили мне понять, что здесь могут находиться проститутки. Мисс Тассер очень опытна?

Вопрос был настолько прямым, что у Кросса закружилась голова. Пиппе не стоило знать, что Салли Тассер слыла самой опытной шлюхой по эту сторону Монмартра.

– Что вы хотите знать?

Пиппа моргнула огромными голубыми глазами и сказала так, словно в ее словах не было ничего особенного:

– Все.

Кросс онемел, отчетливо представляя, что может означать это «все». То, как ее тело впишется в контуры его тела. Какой у нее вкус, нежный и сладкий… Какие порочные, восхитительно непристойные вещи она позволит ему делать с ней. Какие уроки он может ей дать. О сути которых она не подозревает.

Он хотел показать ей все.

И хотел начать сейчас.

– Как по-вашему, мисс Тассер согласится дать мне своего рода урок?

Ему стало трудно дышать:

– Нет.

Пиппа склонила голову набок:

– Уверены? Я уже сказала, что готова ей заплатить.

При мысли о том, что Пиппа Марбери будет платить за обучение профессии Салли Тассер, Кроссу захотелось уничтожить кого-то. Сначала Борна – за то, что позволил золовке беспрепятственно расхаживать по всему Лондону. Потом маркиза Нидема и Долби – за то, что вырастил дочь, полностью лишенную здравого смысла. А напоследок Каслтона – за то, что не нашел, чем занять невесту перед свадьбой.