Книга Выйти замуж за незнакомца - Клара Мэтис

— Приглядите за Юнис, Армистид! — поспешно бросил Питер и последовал за ней.

Лаура Меркади была уже внизу. Она распахнула массивную дверь и помчалась по тропинке, ведущей вдоль холмов к старому мосту, по которой шли тогда Питер и Юнис. Оглянувшись, она увидела преследовавшего ее Питера и пронзительно крикнула:

— Ты никогда не посадишь меня в тюрьму!

Серп луны на свинцовом небе бросал тусклый свет, которого едва хватало, чтобы осветить тропинку. Похожая на амазонку, Лаура Меркади ускорила шаги, время от времени оборачиваясь, в то время как Питер следовал за ней, осторожно выбирая путь и держась как можно ближе к скалам и холмам.

Внезапно раздался дикий вопль ужаса:

— О, мой бог! Болото! О, Питер, помоги мне… я попала в трясину!

В сотне ярдов впереди он увидел, как та бьется, изо всех сил стараясь нащупать, за что можно уцепиться, но ветки кустарника обрывались в ее руках. Пронзительные, безумные крики разрывали ночную тишину. Питер побежал к ней, но к тому времени, как смог до нее добраться, Лаура уже по грудь погрузилась в вероломную трясину, и булькающий, чавкающий звук заставил Питера побледнеть. Он огляделся в поисках крепкой ветки, чтобы протянуть ей, но вокруг ничего не было.

Тогда Питер пододвинулся как можно ближе к трясине и протянул Лауре руку. Она смотрела на него остекленевшими навыкате глазами, полными ужаса, и продолжала вырываться из мягкой податливой почвы, судорожно хватаясь за нее руками и издавая нечеловеческие крики.

— Ради всего святого, возьми мою руку, я тебя вытащу. Лаура, не дергайся — так ты только еще глубже увязнешь! — крикнул Питер и попытался дотянуться до нее.

Она сделала отчаянное усилие и протянула свою тонкую руку со скрюченными, как когти, пальцами ему навстречу, но рассудок Лауры помутился от крушения надежд и планов, и, как только ее пальцы чуть коснулись руки Питера, она прошипела:

— Я возьму тебя с собой… а-а-а!..

Ее последнее усилие лишь ускорило безжалостный и неумолимый суд трясины. Питер, дрожа от ужаса, следил, как она погружается. Пузырчатая черная трясина достигла ее горла, затем рта, и вот уже видны только ее безумные глаза, дико горевшие от непримиримой ненависти.

В следующий понедельник они были в офисе Лоренса Армистида. На столе маленького пухлого адвоката лежала книга в красном кожаном переплете, открытая на последней записи. Это был дневник Джона Хендона, спрятанный под переплетом редкого и устаревшего тома по юриспруденции.

Питер Хендон повернулся к Юнис и покачал головой:

— Я тебе говорил, Юнис, что всегда ее ненавидел. Я не знал точно почему, но мне тогда не нравилось, что она заигрывает с моим отцом. А он сумел разглядеть ее насквозь, когда первая безрассудная страсть улеглась. О да, она была красивой женщиной. Он многое здесь говорит о ней. И вот последняя запись, как раз за неделю до его смерти, — отец начал подозревать порочность ее души и ума. Он никогда не женился бы на ней, это правда. Он узнал, что она ненавидит меня, потому что я стою на пути Джека. Она хотела все забрать себе и сыну, даже если бы для этого ей пришлось избавиться от меня. И он чувствовал, что она может его отравить, зная, что у него слабое сердце.

— А завещание, которое он сделал в пользу Джека?

— Благодаря дневнику я узнал, что он спрятал его в бюсте Кромвеля, который стоит в холле дома. Такое заметное место, что никто и не подумал там искать. И еще два изумительных кроваво-красных рубина, каждый стоимостью в пять тысяч фунтов. Жаль, что Лаура Меркади никогда не интересовалась эпохой Кромвеля. Я на самом деле сожалею о ней.

— Что сделают с Дженнингсами?

— Я просил Армистида отнестись к ним обоим снисходительно. В конце концов, кровные узы всегда очень крепки, а Марта Дженнингс была младшей сестрой Лауры и очень предана ей. Она лишь хитростью получила место у моего отца, что само по себе преступлением не является. И конечно, самое плохое — она приготовила тот чай, в который Лаура добавила яд. Что это был за яд, мы, боюсь, уже никогда не узнаем. Щит сбросила тоже Лаура. Что до бедняги Джека… Я собираюсь отдать ему рубины и позволить начать новую жизнь. Сначала, правда, Армистид покажет его лучшим докторам Лондона. Его тоже нельзя винить в том, что он хотел получить будто бы принадлежащее ему по праву первородства наследство, в чем его уверила мать. Этот дом Армистид продаст Британскому музею или еще кому-нибудь. Меня это не интересует.

— Ты очень великодушен, Питер, — робко заметила Юнис. — Я… думаю, что я составила о тебе неправильное мнение.

— Нет, это не так. Я довольно циничен и эгоистичен. Иначе я не поехал бы в Бакстон и не стал звонить Армистиду. Но видишь ли, моя дорогая, он узнал, что Лаура Меркади вновь объявилась. Частный детектив, который нашел ее в первый раз, чтобы передать наследство, случайно увидел ее в Лондоне и известил Армистида. Затем я узнал, что она отправилась в Дербишир, и это подтвердили те пугающие события, что произошли с тобой. Я притворился, что еду в Лондон, чтобы дать ей шанс проникнуть в дом. Ты использовалась как приманка. Человек не с такой циничной и подозрительной натурой, как у меня, вряд ли подумал бы о подобном.

— Но ты ведь все равно не покинул меня, правда?

— Ну, нет. В конце концов, ты моя жена.

— Да. Моя мама прекрасно себя чувствует, и доктор Максон с уверенностью надеется, что вторая операция пройдет успешно. Спасибо, Питер. Ну а теперь, когда ты получил свое наследство, я думаю, ты хочешь подать на развод.

— Я же сказал тебе, Юнис, когда пройдет год. У нас еще есть целых одиннадцать месяцев. И если ты не дашь мне каких-нибудь по-настоящему серьезных оснований, я вполне могу решить остаться в браке. Тем более, что, по общему мнению, развод отнюдь не способствует карьере преуспевающего и подающего большие надежды адвоката.

Юнис изумленно смотрела на него некоторое время, а затем вспыхнула. Хотя Питер говорил все это обычным, равнодушным тоном, его глаза светились и были очень теплыми, а губы тронула совсем не циничная улыбка.

— Тогда я должна сказать маме, что мы поженились! — выдохнула она.

— Непременно. И нам нужно подумать, где мы будем жить и где сможем принять ее, когда она поправится, чтобы она увидела, как мы счастливы в нашем блаженном союзе, да? — И он улыбнулся еще сердечнее.

— О да, Питер, да!

Юнис встала и подошла к нему. Сквозь слезы она с трудом видела лицо любимого, но чувствовала тепло его рук, обнявших ее. А его поцелуи больше не были небрежными, и губы касались не только ее щеки…