Книга Эра негодяев - Александр Усовский

— Там — да. Сюда едут разные минчане и прочий дальний люд, а там проходят границу местные. К трем будем в Польше!

К трем они, правда, границу не пересекли, но к четырем уже стояли под навесом пункта пропуска.

Досмотр был быстрый, достаточно профессиональный, и вся процедура таможенного и пограничного догляда обеими сторонами заняла минут сорок. Игорь, правда, немного опасался за исправность габаритов, но, к счастью, они работали нормально.

К четырем по польскому времени (которое, как известно, отстает от белорусского на час) они и подъехали к придорожному кафе у городка Ленчна.

Аккуратная пани принесла исходящие благоухающим ароматом галенки, глубокие миски с супом, поставила на стол запотевшую бутылочку 'Окоцима'.

Игорь укоризненно покачал головой.

— Оба-на! Саня, у тебя совесть есть? Ты будешь пиво жрать, а я слюной исходить?

— Я тебе кофе заказал. Ну что я сделаю, не могу я галенку без пива есть! Доберемся завтра до Кракова — я тебе три литра возьму.

— Не-а, это перебор. Послезавтра ж за руль все равно садится… Ладно, жри свое пиво. Провокатор…

Поев, они минут десять постояли на берегу реки, полюбовались весенним пробуждением природы. Снег еще лежал по обоим берегам, но уже сероватый, ноздрястый. Лед на реке сохранился лишь у самого уреза воды, а дальше, к середине, где течение огибало несколько упавших в реку старых деревьев — льдом уже и не пахло. Весна!

— А помнишь, Саня, как в восемьдесят девятом, в мае, ездили под Молодечно? В Вязынку? Не помню уж, на чью родину — не то Коласа, не то Купалы…. Во погудели знатно! Там тоже речка похожая была. Кент твой, как его, Юрка, все нас уговаривал поменьше пить, а потом совестил утром, когда Рома возле палатки наблевал. Помнишь?

— А то! Сначала все было чин чинарем, с эстрады стишки какие-то волосатые хлопцы и девки в очках читали; потом костер, ну а потом, известное дело…. Кстати, Вязынка — это родина Янки Купалы, чтоб ты знал. Как тогда Алекс умудрился двадцать бутылок 'Арпачая' пронести, до сих пор поражаюсь! Ведь шмонали нас тогда комсомольцы и у электрички, и уже на платформе, и палатки обыскали…

Игорь довольно рассмеялся.

— А ты не знал? Тормоз! Они ж с Ромой заранее боекомплект подвезли, и у бабки в деревне сховали до вечера! Комсомольцы, балбесы, думали, нас, старых солдат, подловить!

— Круто. А чем сейчас Алекс промышляет?

— А хрен его знает. Женился он на той девахе, медсестре, как ее… Жанна, кажись. Торгует бакалеей, макаронами всякими. Вроде ничего, не бедствует. О, кстати, а как дружок твой, Юра Блажевич, поживает? Все Библию, небось, читает?

Одиссей задумался. Когда он видел Юрку в последний раз? В конце девяносто шестого, случайно, на вокзале. Мельком как-то зацепились, перекинулись парой слов — и он своею дорогой, а Юра — своей. Так и не поговорили по-настоящему…

— Не знаю, если честно. Когда-то мы с ним крепко дружили, тем более — ты в курсе — в одной роте служили. А потом оборвалось что-то. Я решил коммерсантом заделаться, торговцем. Он все дальше и дальше в богоискательство уходил. Отчужденность возникла какая-то, как будто кто-то стену меж нами возвел. Хотел я с ним поговорить по душам, да все было как-то недосуг. А потом он пропал, ни слуху, ни духу. Вроде Витя Мороз говорил, что по монастырям бродит, паломничает. Чуть ли в Афонский монастырь собирался — хотя, по ходу, Витя тоже не особо в курсе. А ты ничего не слыхал?

— Эта, как ее, Ирка-пьяница, его в Москве видела года полтора назад. Поговорили о том о сем, она о нем мне с придыханием рассказывала. Типа, святой человек. А так я его с университета не видел. А вообще толковый был хлопец, что его в эту божью муть понесло?

— А он мне как-то объяснял, да что толку…. Тогда я считал, что ухватил Бога за бороду, что мне все позволено. А как же! Фирма своя, два магазина, две иномарки под задницей, сотрудников штат… Бизнесмен, мать его! Мне тогда Юркины базары про смысл жизни слушать было неохота. Сейчас бы послушал, да некого…

Одиссей вспомнил слова своего друга: 'Придет Антихрист, и сильные будут ему служить, а слабые покоряться'… Прав был богоискатель Юрка, чего уж там. 'Приидет царствие зла, и Люцифер — князь мира сего — восшествует на престол'… Где-то так оно и произошло, если быть объективным. Эх, поговорить бы с Юркой! Да где его сыскать…. На Афон же не поедешь…

Люблин они проехали почти без проблем — за исключением одного провороненного штурманом (в роли коего был Одиссей) поворота налево, из-за чего им пришлось минут двадцать крутиться по каким-то закоулкам. Но вскоре статус-кво был восстановлен, девятнадцатое шоссе и направление на Красник — найдены, и к вечеру директор фирмы 'Авитекс' и его спутник были на оговоренном с водителем фуры паркинге.

Уже изрядно стемнело, когда они поставили машину и вышли к воротам паркинга. Их 'МАЗа' еще не было. Игорь отнесся к сему факту философски:

— Чего и следовало ожидать. — а затем, хитро взглянув на партнёра, спросил: — Ну чё, Саня, надо как-то культурно провести время. Ты не находишь?

М-да, Одиссей примерно знал, что в понимании его спутника означает 'культурно провести время'. Как бы им завтра не пришлось отлёживаться…. А-а, где наша не пропадала!

Он кивнул.

— Нахожу. Какие есть предложения?

— Короче, я знаю в Люблине один кабачок, туда ходят только незамужние дамы бальзаковского возраста. Типа, вечера встречи 'кому за тридцать'. Мужиков там мало, старые в основном, или безнадёжные пьянтосы, мы там с тобой будем апполоны бельдерские. Самое то наше место! Поехали?

— Хм…. Кстати, если Апполоны — то Бельведерские. Надо подумать. Такси до Люблина и обратно — сорок злотых где-то. Посидеть скромно — ну, там, пару пива, салатики, что-нибудь горячее — еще пятьдесят. Если будет поклёвка — номер в гостинице стоит стольник. Водки бутылки три — еще шестьдесят, плюс полтинник на закусь. Всего культурный отдых влетит нам максимум в триста пятьдесят злотувок. То бишь — в восемьдесят долларов с мелочью. Поехали!

Охранник паркинга вызвал им такси. Одиссей записал ему номер их фуры, которая, если подъедет (что вряд ли, конечно, но чем чёрт не шутит?), пусть их дожидается. Охранник, получив на чай бумажку в пять злотых, уверил Одиссея, что хоть даже из-под земли появившийся 'МАЗ' все равно будет немедля оповещен о том, что его уже дожидаются.

Кабачок оказался так себе. Шумно, накурено, бедновато; но Игорь сказал чистую правду, тёток в возрасте за сорок было там — завались. Они тут же подсели к паре еще довольно бодрых паненок пышных форм, пусть несколько увядших, но все еще относительно привлекательных — и завели с ними неспешную беседу (которую на ужасном польском вел Одиссей; Игорь, ввиду неспособности к языкам, ограничивался томными взглядами, периодически бросаемыми в декольте обеих гурий) на тему: 'как одиноко двум путешественникам в чужой стране, и неплохо бы было двум прелестным аборигенкам как-то скрасить их с товарищем печальное существование'.