Книга Спасти президента - Лев Гурский

Скотина-галерейщик не только наварил на мне дополнительные бабки, но и посмел оценить меня на три доллара дешевле, чем гавкающего художника Глухаря!

19. БОЛЕСЛАВ

Медсанчасть пряталась в глубоком подвале, сразу под Румянцевским залом Кремля: три койкоместа и гора новейшего американского оборудования на восьмиметровой глубине. При царе Алексее Михайловиче здесь пытали бунтовщиков, а теперь, наоборот, пользуют государственных особ первой двадцатки.

Скажете, прогресс? Если это прогресс, то я — китайский император. Врачи сменили палачей, но результат их работы остался тем же самым.

Гиппократово отродье.

Я прислонился спиной к двери с красным крестом и только тогда перевел дыхание. Спокойнее, Болеслав, приказал я сам себе. Пока ты спокоен, ты контролируешь ситуацию. Стоит тебе начать нервничать, обязательно что-нибудь упустишь. И все пропало.

— Сколько человек в курсе? — спросил я у Паши, своего помощника-референта. — Вы подсчитали?

— Пока семнадцать, Болеслав Янович, — не мешкая доложил тот. — Включая нас с Петром, повара, Макина и бригаду реанимации. Дамаев будет восемнадцатым, его сейчас привезут.

— Есть среди этих семнадцати кто-то из мэрии?

Паша отрицательно помотал головой.

— Из ФСБ?

— Только один Макин, — ответил Паша. — Но у него-то двойное подчинение, ФСБ и нашей администрации.

Это была светлая идея — переподчинить администрации нескольких ближайших телохранителей Президента. Грубо говоря, жалованье они по-прежнему получали на Лубянке, зато премии и все выплаты — в нашей кремлевской кассе. Мои приказы для Макина сразу стали весомее голубевских.

— Уже легче. — Я отер пот со лба.

И генералу Голубеву, и тем более мэру Москвы Круглову совсем не обязательно знать, что произошло десять минут назад. Оба, разумеется, лояльны к нынешнему Президенту — но только к здоровому Президенту. А вовсе не к тому, чья жизнь подвешена на ниточке.

— Быстро собери подписки у всех, кроме реаниматоров, — приказал я референту. — Их уже предупредили. Остальным напомнишь о нулевой форме допуска. О том, что разглашение карается не КЗоТом, а статьей УК. В принципе им это известно, но напомнить никогда не помешает. В подробности не вдавайся... Да, и Макина — срочно сюда, ко мне... Действуй.

Паша безропотно кивнул и исчез в лифте. Петя, другой мой помощник, подал мне трубку сотового телефона. Ни Паша, ни Петя сами не знали всех подробностей происшествия, однако не задавали лишних вопросов. Моя команда была приспособлена к работе в условиях цейтнота, по западному методу: точно сказано — точно сделано. Все объяснения — постфактум. Чтобы в стране была демократия, в кадрах должна быть жесткая диктатура.

Я присел на кожаный диванчик возле стены и набрал номер. Хорошо еще Гурвич приехал в Кремль, а не сидит у себя в министерстве. Очень вовремя.

— Привет, Лёлик, — бросил я в трубку.

— Привет, Болек, — тут же откликнулся министр финансов.

— Пожалуйста, спустись в медпункт, — попросил я. — И побыстрее. Возникли проблемы со здоровьем.

— С чьим? — не понял мой бывший сосед по парте.

— С твоим, конечно, — ответил я и дал отбой.

Пока я разговаривал, помощник Петя топтался в сторонке, ожидая инструкций. ЧП застало его за обеденным столом, в руке он все еще машинально вертел салфетку, которая давно превратилась в белый салфеточный шарик.

— Дело дрянь, — сказал я помощнику. — Но мы можем выкрутиться. Самое главное — не допустить утечки еще два с половиной дня... Что у Президента сейчас по графику?

— Интервью «Свободной газете», — сообщил Петя. — Редактор Морозов Виктор Ноевич уже ожидает в Сиреневой гостиной для прессы.

— Только прессы нам не хватало! — едва не застонал я.

— Вежливо отшить его? — с готовностью предложил мой помощник.

— Отшить — да, но не вежливо, — сказал я. — Наоборот, веди себя с ним пожёстче. Намекни, что Президент резко передумал давать интервью именно его дрянной газетке.

— Он должен обидеться? — Петя ухватил мою мысль на лету.

— Непременно, — ответил я. — Он должен быть вне себя. Если с ним расшаркиваться, он сразу что-то заподозрит. А так он будет просто злиться на Президента и его сволочное окружение. Это сейчас для нас гораздо безопаснее... Ну, поторопись, вот как раз лифт спустился.

Лифт привез к нам в подвал человека номер восемнадцать из Пашиного списка посвященных. Как только створки разомкнулись, смуглый президентский кардиолог Рашид Дамаев выскочил наружу, чуть не сбив с ног помощника Петю.

— Пульс? — на бегу хрипло спросил у меня Дамаев. Судя по его одышке, ему самому не помешал бы хороший кардиолог.

— Появился, — проговорил я. — Но еле-еле.

Не останавливаясь, лейб-медик локтем толкнул дверь, отмеченную красным крестом, и с разбегу влетел в лазарет. Счастье, что дверь здесь открывалась внутрь, а не наружу. Пропустив Дамаева, она вновь закрылась.

Я прислушался, но никаких звуков из медсанчасти не донеслось. Впрочем, звукоизоляция тут была налажена на совесть, еще со времен царя Алексея Михайловича. Стоны и крики подвергаемых пыткам в коридор уже не попадали. Челядь берегла чуткие царские нервы.

Опять зашумел скоростной лифт, и в подвале появился президентский телохранитель Макин. Обычно этот огромный человек напоминал мне Ахиллеса из греческой мифологии. Сейчас лицо Макина выглядело таким потерянным, как будто Ахиллесу внезапно прищемили пятку.

— Как он? — шепотом произнес телохранитель. В руках он сжимал пакет, из которого пахло апельсинами. Очевидно, Макин вспомнил, что раненым и больным следует приносить апельсины, и уже подсуетился. Великан с мозгами шестиклассника.

— Пока без особых перемен, — не стал скрывать я. — Только что приехал Дамаев. Он сделает все, что в его силах.

— Рашид Харисович — молоток, — все так же шепотом признал Макин. — Хорошо, что Рашид Харисович успел... А я боялся — все, не донесу... Я, главное, смотрю — падает, и руку к сердцу... Я к нему бросаюсь — не дышит и пульса вроде нет...

Рассказывая, Макин то и дело перекладывал свой дурацкий пакет из правой руки в левую, из левой — в правую.

— Успокойтесь, Макин, — попросил я. — Врачи делают своё дело, а мы — своё... Успокойтесь и слушайте внимательно. Вы ведь хотите, чтобы Президент остался президентом и дальше? Дайте-ка сюда ваш пакет.

Ахиллес безропотно протянул мне свою больничную передачку. Я высыпал апельсины на диван, а пакет вернул телохранителю.

— У вас есть пустые бутылки? — осведомился я.

— Какие бутылки? — Макин недоумевающе поглядел на меня.

— Стеклянные, — пояснил я. — Штуки две или три. Если не найдете, возьмёте в боковом сейфе полные. Там есть джин или мартини, не помню. Код сейфа девятнадцать девяносто три, ручку повернуть дважды налево... Возьмете, выльете содержимое в раковину, тару уложите в пакет. И потом пройдитесь с этим пакетом по второму этажу, мимо залов для делегаций, мимо кабинетов референтов и пресс-службы. Постарайтесь, чтобы вас увидело человек десять. В том числе желательно пресс-секретарь... И не забудьте позвякивать бутылками.