Книга Иллюзии - Кэтрин Стоун

– Мы, англичане, намеренно сковываем тело одеждой. Вызов природе – это составная часть цивилизации. Мода требует подчинения и тем самым сдерживает основные инстинкты.

Чем сильнее стягивала ее ткань пешваза, тем в большее смятение приходила она. Достаточно было поднять руку, чтобы коснуться Найджела. Жесткость его воротника, завитки волос, спадавшие на накрахмаленную рубашку, – все это завораживало Фрэнсис. Ее ноздри трепетали от исходящего от него чистого мужского запаха. Локон волос спадал ему на лоб, как бы входя в противоречие с тем, что он говорил. Он не выглядел цивилизованным. Его лицо сияло дикой и смертельно опасной демонической красотой.

– Это чепуха. Цивилизованность может не только сосуществовать с чувственностью, но и подчеркивать ее.

Найджел медленно усиливал давление. Фрэнсис тщетно пыталась успокоиться, призвав на помощь равномерное дыхание. Непреодолимая сила тянула ее к нему, пока она наконец не оказалась между его коленями. Во рту у нее пересохло.

– Но без напряжения, – с нажимом произнес Найджел, – не будет и расслабления.

Он резко отпустил ткань.

Девушка упала бы, не поймай он ее за руки. Затем он посадил ее рядом с собой на кушетку. Все в ней трепетало от волнения.

– Именно поэтому вы позволяете заточить свое тело во все это? – Она поочередно коснулась лацкана его куртки, жилета, рубашки и накрахмаленного воротника.

– Разве чувственность ассоциируется только с мягкостью, Фрэнсис? – Он взял руку девушки и провел ее пальцами по куртке: по высокому жесткому воротнику, обтянутым тканью пуговицам, небольшим складкам на плечах. Прикосновение к грубой ткани вызвало воспоминания о том, что скрывается под ней. – Моя куртка совсем не мягкая. Но ведь я мужчина. – Он передвинул ее руку на свой шелковый жилет, зажигая огонь в ее крови. – Хотя этот шелк не менее нежен, чем ваш, не правда ли?

Она застыла, очарованная и возбужденная, а он провел ее пальцами по своему лицу. Кожа на его щеках была тугой и гладкой. Фрэнсис ощутила покалывание подстриженных бачков, легкую шероховатость подбородка. Совершенные, абсолютно мужские формы. Он повернул голову и поцеловал подушечку ее указательного пальца. У него были мягкие, приятные на ощупь губы. Фрэнсис непроизвольно издала стон – остановившийся в горле вздох. Девушка опустила голову и закрыла глаза.

Он положил ее руку себе на горло.

Все ее ощущения сосредоточились на этом нежном закруглении под подбородком. Сильные мускулы были обтянуты шелковистой кожей. Твердые края галстука и воротника рубашки неожиданно грубо царапнули ее пальцы. Накрыв руку Фрэнсис своей, Найджел помог ей распустить узел галстука. Затем отпустил ее ладонь, которая вдруг соскользнула с жесткой накрахмаленной ткани и легла на скрывавшуюся под рубашкой гладкую кожу. Контраст был просто поразительным. Фрэнсис вся дрожала и понимала, что больше не может отрицать правду: в сочетании с жесткой тканью его кожа казалась еще более нежной.

– Думаете, англичане постоянно скованны? Возможно, вы правы. Но когда красное сочетается с зеленым или пурпурное с желтым, цвета дополняют друг друга и делаются еще ярче. Поэтому я ношу грубую куртку поверх шелкового жилета. Для своих рубашек я выбираю самую тонкую ткань, какую только могу найти, чтобы затем накрахмалить ее в том месте, где она касается моей шеи. Полагаете, это делается специально? Или это лишь каприз моды? Только не говорите, что одежда англичан лишена чувственности.

Она ощущала ладонью биение его сердца и такое желанное тепло. Ей хотелось просунуть руку под его рубашку. Ее пальцы как будто бы обладали памятью, и ее тело реагировало точно так же, как в библиотеке Фарнхерста, когда она оставила метку на его груди. Дыхание ее стало прерывистым и напряженным, и она никак не могла справиться с ним.

Фрэнсис отдернула руку от его обнаженной кожи.

– Ваша одежда не что иное, как разновидность брони.

Найджел улыбнулся. Его губы изогнулись в ленивой гримасе, но Фрэнсис чувствовала скрытую за ней напряженность.

– А почему бы и нет? Разве мы не должны защищать от мира нашу бренную плоть? – Он отбросил галстук и распахнул рубашку. Его кожа влажно поблескивала. Темные глаза Найджела по-прежнему не отрывались от ее лица, веки чуть опустились, пряча его взгляд под густыми ресницами. Затем он откинул голову. – Когда животное сдается врагу, то подставляет ему мягкое и незащищенное горло. Поэтому я защищаю свое крахмалом.

Охваченная смущением, Фрэнсис встала.

– Но вы подставляете его мне? – Ее голос дрожал. – Вы не считаете меня своим врагом, Найджел?

– Это не важно. – Он поставил ногу в сапоге на валик кушетки, а другую положил на обтянутое тканью сиденье. – Я достаточно хорошо защищен. – Он отстегнул шпоры и, подержав их в руке, отбросил. – У меня даже есть металл на пятках. – Шпоры с грохотом упали на пол. – А от пальцев ноги до колена я заключен в панцирь, как краб. Мне всегда нравилось прикосновение хорошо выделанной кожи.

Он поймал запястье Фрэнсис и опять притянул девушку к себе. Гладкая и мягкая поверхность его сапога касалась ее бедра. Кожа чувственно скользила по тонкой ткани ее шаровар. Контраст был ошеломляющим.

– Это все ловушка. Ваша капитуляция – обман. Вы похожи на тигра, который, оскалясь, подставляет живот своей жертве. Фасоны и моды цепями сковывают вас. Эти великолепные строчки и петли для пуговиц сделаны не для того, чтобы ими пользовались. Ваша одежда отвергает требования тела и лишь демонстрирует богатство и власть.

– Натяжение струн рождает музыку, Фрэнсис. То же самое моя одежда. Я плачу своему портному огромные деньги, чтобы она облегала меня, как перчатка. В результате она ничего не скрывает. Под широкими восточными одеждами мужчина может прятать правду о себе, которую я вынужден открывать всему миру. Одежда англичанина не годится для брони. – На его сильной шее заметно пульсировала жилка. – А насколько я помню, именно вы связали меня во время нашей первой встречи в Фарнхерсте.

– Сожалею об этом, – сказала Фрэнсис.

Напряженность бочонком пороха лежала между ними, готовая взорваться в любую секунду. Фрэнсис была потрясена силой этого чувства. Ее сердце бешено колотилось, как в первую ночь летнего зноя. Ноги, казалось, отказывались держать ее.

Пальцы Найджела, пробежавшись по руке, легли на ее плечо. Все ее чувства устремились вслед за этим прикосновением, как за огоньком фитиля. Она таяла. Эти прикосновения воспламенили ее. Его губы приоткрылись, и Фрэнсис увидела, что его взгляд сосредоточился на ее губах. Тем не менее он отстранился, тяжело дыша, взял ее ладони в свои, а затем встал, позволив ей опуститься на кушетку на его место.

Фрэнсис молча смотрела, как он пересек комнату и подошел к арфе. «Мода предполагает определенный силуэт?» Одежда только подчеркивала его необыкновенную физическую красоту: широкие плечи, мощные ноги – все это было исключительно притягательным и мужественным. Она ясно сознавала, что ее тянет к нему.