Книга Жаркий поцелуй - Энн Лоуренс

Несколько раз за день Кэл связывался со Скотти, сообщая ей о своих делах и передвижениях, так что она знала, какой у него сегодня был тяжелый день. Сейчас уже достаточно поздно, оба они поужинали, да и необходимости в легкой беседе уже не испытывали. Он, конечно, и не ожидал, что Скотти встретит его в дверях с улыбкой на устах и минимумом покровов на теле. Для нее совсем несвойственна такая форма поведения, даже после стольких часов, проведенных вчера в постели.

Тем не менее Кэл почувствовал, как в нем нарастает возмущение. Он наклонился поцеловать ее в щеку, она отодвинулась, и этим было сказано все.

— Кэл.

Скотти откашлялась и, игнорируя поцелуй, сразу перешла к теме, которая казалась ей достаточно нейтральной:

— Давно хотела тебя спросить: восстановление розария ты сам оплачивал? Ты, правда?

Кэл пожал плечами:

— Никогда не говори мне, что я не подарил тебе миллион роз. В смысле, я подарю тебе целый сад, когда мы закончим работу.

Он сделал еще один большой глоток, чтобы дать себе время немного успокоиться.

— Понятно, — сказала она, все еще избегая смотреть ему в глаза. — Я, наверное, должна тебя поблагодарить. В смысле, когда ты мне его преподнесешь.

— Ага, запиши только, а то еще забудешь.

«Стоп, стоп, я уже переборщил», — сказал себе Кэл. Колкость все-таки нечаянно сорвалась с языка. Но вид Скотти, которая забилась в угол дивана, поджав под себя босые ноги… словом, он не мог больше сегодня вынести. Она походила на маленького, затравленного, ощетинившегося зверька. А ведь они уже зашли слишком далеко, для того чтобы их отношения внезапно оборвались на полуслове, толком не успев начаться.

— А что ты держишь в руках? — спросил он, пытаясь аккуратно сменить тему разговора.

— Список, — сказала она, с вызовом приподнимая подбородок.

— Слушай, я же ничего не имею против списков. Правда, не имею! — добавил он, когда она сделала движение, чтобы возразить. — Я согласен, бумага и карандаш помогают организоваться.

Скотти немного смягчилась, изо всех сил стараясь верить ему и вообще смотреть на вещи в положительном свете.

— Список, о котором я тебе говорила. Идеи по поводу того, как эффективнее пристраивать собак.

— Я помню.

— Хочешь, посмотрим вместе. Я уже говорила с Ширли и с другими волонтерами, они внесли кое-какие предложения. Ничего революционного, конечно, но…

— Я, пожалуй, приму сначала душ.

Ему совершенно не хотелось сейчас обсуждать дела «Приюта у Мод». Он хотел поговорить о них двоих. Хотел, чтобы Скотти оставила позади свои сомнения и страхи, перестала сама загонять себя в угол…

— Хорошо. — Скотти снова напряглась. — Иди. В душ.

«И пойду, черт побери, — подумал Кэл. — После такого тяжелого жаркого дня душ просто необходим». Еще больше ему нужно побыть одному, чтобы лучше держать себя в руках и не слишком на нее давить.

Голос Скотти настиг его уже возле лестницы:

— Кэл, будь добр, пожалуйста, возьми с собой Даффи, положи ее в моей комнате. Она опять облизывает лапу, доктор Мур говорит, может, на нее действует кондиционер. А в моей комнате все-таки потеплее.

— В твоей комнате? — переспросил Кэл, резко разворачиваясь к ней. Вообще-то он не имел привычки цепляться к словам, Но слово «в моей» подействовало на него как пощечина. — А что, мы с тобой опять живем раздельно? Твоя комната, моя комната. Разве я не сплю вместе с тобой? Или я сплю с тобой в твоей комнате, только когда удобно тебе?

Скотти не отваживалась взглянуть ему в лицо; она сидела, не поднимая глаз от своих бумаг. Губы ее были сжаты так плотно, что вряд ли могли бы исторгнуть хоть один звук.

— Кэл, я…

— Что — «я»? Ты хочешь перечеркнуть все то, что было между нами вчера в «твоей» комнате?

— Нет, конечно, нет. Я просто подумала…

Скотти так отчаянно защищалась, что Кэл заставил себя справиться с обуревавшими его чувствами. Особенно с тем, которое, как он понял, терзало и ее. Страх. Да, черт возьми, сейчас он испытывал не меньший страх, чем она!

— Пойду в душ, — примирительно сказал он, вздыхая. — А потом посмотрим твой список. Идем, Даффи, — добавил он, снова направляясь к лестнице, все еще держа в руке банку с имбирным пивом, — в кровати-то теплее, да, моя девочка?

Слушая, как Кэл быстро поднимается по скрипучим ступенькам, Скотти в отчаянии уронила голову на мягкие подушки дивана. Она сама во всем виновата. Сама же вела себя как капризный ребенок, но сейчас, вместо того чтобы, как обычно, пропустить колкости мимо ушей, Кэл дал сдачи. А ведь он сегодня приложил столько усилий к тому, чтобы между ними начали устанавливаться совершенно новые отношения. Весь день, первый день после чудесного воскресенья, проведенного в постели, Кэл звонил ей, несмотря на все свои проблемы, сообщал, где он и что с ним, чего никогда не делал раньше. Ей было так приятно! Почему же она все делает наоборот? Почему вместо того, чтобы радоваться происходящему, она становится еще более раздражительной? Неудивительно, что он рассердился.

Скотти уже представляла себе, что их ждет в будущем: бесконечные изматывающие споры, череда жарких ночей, после которых она будет… — как он сказал? — «перечеркивать все, что было». Его отчаяние и усталость… Она своими руками разрушает все то новое и прекрасное, чего так отчаянно желала. Она всегда знала, что так будет. Ну почему, почему она не может просто взять и поверить в хорошее, и хранить свою веру, и терпеливо ждать, когда хорошее опять произойдет?

Скотти чувствовала себя подавленной. Не зная, что ей теперь делать, она все сидела на диване, забившись в угол. Даже букет из веток ароматной жимолости в стеклянной банке не радовал ее сейчас. Снова и снова заставляя себя сосредоточиться на работе, Скотта понимала, что на самом деле ждет возвращения Кэла. Если он вообще вернется… Она готова просидеть здесь столько, сколько потребуется. Даже если их отношения обречены на провал, она по крайней мере сделает попытку исправить положение.

Когда Кэл наконец легко сбежал по ступенькам, Скотти чуть не расплакалась от облегчения. Он подошел и остановился перед ней, держась обеими руками за концы висящего на шее полотенца. Посвежевший после душа, босой, одетый в новенькие джинсы, которые, казалось, даже слегка похрустывают при ходьбе, и белоснежную футболку.

Сама Скотти сидела в старой мешковатой полицейской рубашке и не менее мешковатых джинсах, на которых красовались пятна краски. Теперь Кэл понял почему. Она поспешила скрыть ту новую Скотти, ту раскованную соблазнительницу, которой она была еще вчера, под привычной старой одеждой и аккуратно заколотыми волосами.

Она сидела в круге неяркого света маленькой лампы, и полумрак постепенно смыкался вокруг уютного освещенного островка, благоухающего жимолостью. За окнами уже почти стемнело.