Книга В плену грез - Джейн Донелли

Из трубы курился дымок. Она постояла, как делала множество раз, под прикрытием деревьев у начала вырубки, издали всматриваясь в Сторожку лесника.

Дверь была прикрыта. Либби медленно подошла к ней, постучала и стала ждать. Прошло, казалось, не больше десяти секунд до того, как он открыл дверь, но ей они показались целой вечностью, и, быть может, оно так и было.

Она надеялась, что он улыбнется ей, и отдала бы за это все свои надежды на спасение души в загробном мире. Но он не улыбнулся. По крайней мере, не сразу, как увидел ее. А когда улыбнулся, то на лице у него не было настоящего радушия.

— Привет, — сказал он.

— Никки сказал мне, что ты снова здесь.

— Неужели? — Чувствовалось, что он не одобряет Никки за это. Ему было бы гораздо лучше, если бы Никки держал язык за зубами, и он даже не пытался скрыть свое недовольство.

— Как хорошо снова тебя увидеть, — призналась она. — Как дела?

— Прекрасно. А у тебя? — Он оглядел ее с головы до ног. — Что за глупый вопрос? Ты выглядишь как и прежде. Такая же прелестная.

Они разговаривали, словно чужие, и она попросила в отчаянии:

— Можно мне войти?

— Конечно. — Он посторонился, чтобы пропустить ее внутрь. Она почувствовала запах крепкого кофе, увидела полупустую чашку с кофе на столе. Рядом стояла пишущая машинка. Лежала пачка бумаги. Либби предложила:

— Могу я помочь? Я умею печатать.

— Я тоже могу это делать, — ответил он отрывисто, — спасибо. Благодарю тебя за то, что поддерживала дом в жилом состоянии. Это была ты, я полагаю?

— Да.

— Я боялся, что снова придется начинать с того, чтобы выскребать отовсюду грязь и пыль. Совсем забыл, что это был твой домик на дереве.

Он перестал быть таковым. Все эти долгие месяцы она приходила сюда только ради него. Все воспоминания были связаны только с ним. И она призналась:

— Я так сильно по тебе скучала. А ты по мне скучал?

Он подошел к столу, бегло пробежал глазами текст на странице, которая была в машинке. «Нет», — услышала она в ответ и прикусила губу с такой силой, что выступила кровь, но боли почти не почувствовала.

— Совсем? Ты по мне совершенно не скучал? — Голос у нее дрожал. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы он взглянул на нее, обнял и ответил «да». Он посмотрел на нее и ответил:

— Нет, если не считать первые несколько дней. Я же говорил тебе, что вовремя уеду. — Его душил гнев. По крайней мере, в ту ночь она могла бы прийти сама, а не присылать этого Яна. Но если бы он только знал, как плох был дядя Грэй и как она скучала по нему с каждым днем все сильнее и сильнее после того злосчастного вечера. Она всматривалась ему в лицо в поисках хоть малейшего проявления гнева, и он вздохнул, словно теряя терпение: — Не делай этого, Либби, ты только причинишь себе лишние страдания. В этом действительно нет никакого смысла.

— Я люблю тебя. — Она ни разу не говорила ему этих слов, но это была правда. — Я знаю, что ты разгневан, и у тебя есть на это полное право. Но я не могла прийти в тот вечер. Он был так болен. Боюсь, он мог бы умереть, если бы я ушла из дому в тот вечер.

— И сейчас ты здесь, потому что я написал эту книгу. Я теперь в сущности небезработный. Я почти желанный. — В его голосе не было гнева. Казалось, это даже забавляло его. Он произнес совсем ласково: — Ты не любишь меня, равно как и я не люблю тебя.

— Люблю, Адам, люблю!

— Тебе нравилось общаться с буяном из Сторожки лесника, а сейчас тебе нравится говорить своему дяде и своим друзьям: «Я же вам говорила», поскольку, видимо, я нашел для себя достойное занятие. Иди домой, Либби, там ты будешь в большей безопасности.

— Почему ты вернулся? — Наверняка, пусть в малой степени, это было из-за нее.

— Здесь тихо и спокойно. Мне нужно спокойное место, чтобы работать.

Она закрыла глаза, стараясь сдержать слезы.

— Можем мы остаться друзьями? — прошептала она. — Если бы он на секунду задумался, у нее могла бы оставаться надежда, но он ответил без промедления: «А почему бы и нет?» — так, словно ему это было совсем безразлично. И она продолжала: — Я не нужна тебе в качестве друга, я тебе совершенно не нужна, ни в каком качестве, не так ли?

— Ты хочешь знать, хочу ли я заниматься любовью с тобой? — с жестокой прямотой, глядя на нее в упор, спросил он. — Конечно, но только потому, что ты красивая женщина, а мимо красивых женщин не так-то легко пройти. Это единственное, почему я хочу тебя, и тебе действительно было бы лучше уйти домой.

Она внимательно следила за его интонацией, за выражением лица, в надежде получить хотя бы намек на то, что у нее есть еще шанс, пусть один из миллиона. Даже в этом случае она осталась бы у него. Но и этого ничтожного шанса он не дал ей.

Адам старался не причинить ей боль, потому что ему самому было больно. Он просто говорил правду, ему хотелось, чтобы она ушла и дала ему возможность вернуться к работе.

В конце концов она была вынуждена уйти, чтобы не выглядеть в его глазах полнейшей дурой. Она попрощалась с ним, он ответил тем же. Она вышла, не прикрыв за собой дверь, но он даже не оглянулся ей вслед и не встал, чтобы закрыть за ней дверь. Ей только был слышен стук его машинки, который становился все тише по мере того, как она все дальше уходила от Сторожки лесника.

Ее посещение даже не прервало ход его мыслей. Он отмахнулся от нее, как от надоедливой мухи, которая села ему на руку. Отмахнулся и тотчас же забыл о ее существовании.

Либби дала волю слезам. Она бежала до тех пор, пока не споткнулась о кочку и не упала со всего размаха вниз головой. Ее нейлоновые чулки порвались в нескольких местах, а на коленях появились царапины от веток ежевики. Она сидела, сгорбившись, на траве, и слезы продолжали бежать ручьями по щекам. Затем она вытерла их тыльной стороной ладони и медленно поднялась на ноги.

Все, что у нее осталось, — это гордость. Это было слабым утешением, но она не даст Адаму больше повода, чтобы он смотрел на нее с таким же презрением, как это было сегодня. Либби обладала твердым стержнем, который доселе ей не приходилось испытывать на прочность.

Эми вся была в ожидании и тревоге. Либби сообщила безо всякой преамбулы:

— Адам возвратился в Сторожку лесника.

— Неужели?

— И он не захотел видеться со мной.

Эми должна была бы почувствовать облегчение, но вместо этого гневно воскликнула:

— Что это он о себе вообразил? Кто он такой? Мне плевать на то, что он написал книжку, он все равно недостоин даже того, чтобы завязывать шнурки у тебя на туфлях. Ты еще хорошо отделалась. Что бы там ни говорили, но я считаю, что ты легко отделалась.

Либби обняла ее за талию и на мгновение прижала ее к себе.

— Ты просто прелесть, Эми. Только жаль, что не могу с тобой согласиться.