Книга Ферма - Том Роб Смит

Водитель такси перезвонил через несколько минут, и мы украдкой вышли из вестибюля на парковку. Между моим домом и главными воротами протянулся участок открытого пространства. Спрятаться здесь было решительно негде, мы оказались как на ладони и не сумели бы избежать встречи с отцом, если бы он прибыл в эту минуту. Я буквально кожей ощущал напряжение, охватившее мать, пока мы пересекали этот короткий отрезок, и оба испытали облегчение, добравшись до такси. Но прежде чем я успел предложить план дальнейших действий, мать наклонилась к водителю и попросила:

— Поезжайте до конца улицы и там остановитесь, пожалуйста.

Водитель перевел взгляд на меня, ожидая подтверждения. Необычная просьба удивила меня, но я кивнул, а мать шепотом продолжила, обращаясь ко мне:

— Почему он посмотрел на тебя? Ведь не потому же, что против меня выдвинуты обвинения в умственной неполноценности — он просто не может знать о них. Тогда почему? Я скажу почему. Потому что я — женщина.

Водитель остановил машину на углу узкого переулка, который тянулся поодаль между моим домом и главной улицей. Я сказал матери, что причина, по которой шофер взглянул на меня, заключалась в том, что ее просьба показалась ему странной. Но мать отвергла подобное предположение:

— В ней нет ничего странного. Я хочу, чтобы ты увидел, как он приедет сюда.

— Кто?

— Твой отец.

— Ты хочешь, чтобы мы подождали здесь, пока не приедет папа?

— Это очень важно. Ты должен увидеть все своими глазами. Ты все еще цепляешься за воспоминания о Крисе как о самом обычном человеке. Они не дают тебе покоя. А ведь он стал уже совсем другим. Отсюда ты все разглядишь сам. Подъехать ближе мы не сможем, это слишком рискованно. Как только ты увидишь его, то поймешь все.

Я обиняками высказал наши пожелания водителю, который уже явно начал нервничать. Мы обязательно заплатим ему за простой, но сначала просто постоим здесь немного, а потом уедем. Мать поспешно добавила:

— По моей команде.

Водитель окинул нас внимательным взглядом. Ему, без сомнения, много раз приходилось выслушивать странные и нелепые просьбы пассажиров. Он перезвонил в таксопарк, и там подтвердили мою личность. Договорившись с нами об оплате, он развернул газету и погрузился в чтение.

За пределами моей квартиры, на открытом месте, характер и поведение матери изменились самым радикальным образом. Она больше не раскрывала рта, разве что для того, чтобы отдать распоряжение или указать направление. Она ни на секунду не расслаблялась, развернувшись на сиденье и глядя назад, на главные ворота, у которых и должно было остановиться другое такси. Отвлечь ее разговором мне не удавалось. Мы ждали почти в полном молчании, глядя на мой дом.

Зазвонил мой телефон. Это был Марк. Он дал мне адрес дорогой гостиницы в Кэнэри-Уорф. Номер и мелкие расходы он оплатил заранее. Чтобы вселиться, кредитная карта мне не понадобится. Он предложил подождать нас внизу, в фойе гостиницы или в ресторане, чтобы быть под рукой на случай необходимости. Я согласился:

— Отличная мысль.

Дав отбой, я в общих чертах изложил свой план матери. Мы поедем в гостиницу, где она закончит рассказ, не опасаясь, что кто-то нас найдет. Квартал Кэнэри-Уорф находился достаточно далеко отсюда, и выбор его выглядел необычно. Отец ни за что не догадается, что мы отправились туда, ведь с этой частью Лондона нас ничего не связывало. А мать по-прежнему не сводила глаз с главных ворот. Когда же я настойчиво потребовал от нее ответа, она вдруг схватила меня за руку, заставляя пригнуться, чтобы нас не было видно в окно. Мимо проехало такси. Мы с матерью скорчились в узком проеме между спинками сидений. Мать затаила дыхание. Вот звук мотора другого автомобиля стал слабее. Она медленно выпрямилась, знаком приказывая мне последовать ее примеру. Мы выглянули в заднее стекло, словно высовываясь из окопа под ураганным огнем противника. У главных ворот остановилось черное такси, и из него вышел мой отец.

Я впервые увидел его после расставания в апреле. Он сильно изменился, похудел и постарел, совсем как мать. Остановившись на улице, он закурил и глубоко затянулся, словно приговоренный перед смертью. Я был рад вновь увидеть его. Я очень любил отца и верил ему, и меня охватило нестерпимое желание выскочить из убежища и окликнуть его.

Из такси вышел второй мужчина, и при виде его мать воскликнула:

— О нет, только не он!

Мужчина положил руку отцу на плечо. Это зрелище настолько поразило меня, что я выпрямился на сиденье, выставляя себя на всеобщее обозрение, пока мать вновь не потянула меня вниз, прошипев:

— Они увидят тебя!

Второй мужчина был ровесником отца, но одет чопорно и строго. Раньше я его никогда не видел — ни на фотографиях, ни на вырезках из газет. А отец, кстати, ни словом не обмолвился о том, что приедет не один; тот вопиющий факт, что он промолчал об этом, даже заставил меня усомниться в том, что я до конца прослушал его сообщение, оставленное на голосовой почте. Неизвестный мужчина заплатил водителю черного таксомотора и спрятал блестящий кожаный бумажник в карман. Я почувствовал, как пальцы матери крепко сжали мою руку. Она была напугана.

— Мам, кто это?

Она резко развернулась, коснулась плеча водителя и выкрикнула:

— Поехали! Поехали отсюда скорее!

А тому доселе явно не приходилось играть роль шофера, увозящего сообщников с места преступления, и он принялся не спеша складывать газету, к вящему негодованию матери, которая уже готова была перебраться на переднее сиденье и сесть за руль. Оглянувшись, я увидел, что отец и его незнакомый спутник все еще стоят у ворот и о чем-то разговаривают. Когда водитель завел мотор, отец бросил взгляд в нашу сторону, и мать опять скорчилась на сиденье, пригнув голову.

— Он видел нас!

Она наотрез отказывалась выпрямиться до тех пор, пока через несколько минут я не заверил ее, что нас никто не преследует. Бережно помогая матери усесться поудобнее, я спросил:

— Кто этот человек?

Но она лишь покачала головой, отказываясь отвечать, и вновь приложила палец к губам, как делала в поезде из Хитроу или как сделал Хокан, когда, по ее словам, зашел к ним в гости на ферму. Я вдруг понял, что и мне самому хочется повторить этот жест, чтобы понять, что же в нем такого притягательного.

Всю дорогу до гостиницы мать смотрела назад, провожая взглядом каждую машину, оказавшуюся позади нас в потоке транспорта. Я заметил, что водитель то и дело посматривает на меня в зеркальце заднего вида, спрашивая взглядом, все ли с ней в порядке. Я отвел глаза, не зная, что ответить: то мне казалось, что мать больна и страдает манией преследования и паранойей, то вдруг обнаруживал, что и сам испытываю схожие чувства, и тогда мне тоже становилось страшно. А еще я спрашивал себя, почему отец не сказал, что приедет не один, а с хорошо одетым незнакомцем.

Зазвонил телефон. Это был отец. Я посмотрел на мать.