Книга Страсти по Веласкесу - Валентина Демьянова

— По телефону разговаривала. Она мне вчера звонила.

— И что хотела?

— Елену спрашивала. Собиралась в офис приехать.

— Зачем?

— Деньги кончились. Хотела у Елены поклянчить. Лизе каждый месяц выдается определенная сумма, но она вечно сидит на мели. Не умеет с деньгами обращаться, и они у нее не держатся.

— Она вам все это сказала? У вас такие доверительные отношения?

— Отношения у нас с ней очень хорошие. Мы же столько лет с ней знакомы! Мне семнадцать было, когда я с Андреем Егоровичем работать начала. А сказала она мне это потому, что Елены на месте не оказалось, и вернуться в офис она обещала только к восьми. Я Лизке так и объяснила.

— А она?

— Собиралась к этому времени подъехать.

— Приезжала?

— Приезжала, но я ее не видела. Вчера у меня на вторую половину дня был талон к зубному, и я ушла с работы перед обедом.

— Откуда же знаете, что она приезжала?

— Этого нельзя не заметить. После каждого ее визита в офис нужно вызывать бригаду уборщиков. В этот раз было все то же самое. Пришла на работу, а на столе у меня чашка с недопитым чаем и огрызки печенья. По всей комнате конфетные фантики разбросаны. Между прочим, Лизкиных любимых. Она их как семечки грызет. А в пепельнице окурки и пустая пачка от «Вог». Такое свинство только дочь патрона может устроить, никто другой не решится.

— А может, это Елена?

— Смеетесь? Елена никогда не позволит себе такого — она слишком аккуратна. И потом, она не курит, а Лизка смолит без передыху, и именно «Вог».

Глава 11

Следующий день начался с уже привычного звонка Гериной матери. Ничего утешительного она мне сообщить не смогла: Герасим по-прежнему балансировал между жизнью и смертью. Настроение мое после этого разговора лучше не стало, но сидеть и киснуть времени не было. У трудового люда рабочий день уже начался, а значит, и мне тоже нечего было лениться. Если я хотела помочь другу, нужно было нестись в институт, где арендовала площади фирма Фризена, и пытаться разговорить охранника на первом этаже.

— Можно вас на минутку?

Охранник не спеша опустил газету и с нескрываемым недовольством воззрился на меня. В этот день на первом этаже бывшего института дежурил уже другой человек, но и он, подобно своему коллеге, нисколько не интересовался снующими мимо него людьми и предпочитал проводить рабочее время за чтением прессы.

— Извините, что надоедаю, но мне очень нужна помощь, — жалобно проблеяла я, сопроводив свои слова самым умоляющим взглядом, на какой только была способна. А я, могу сказать это без лишней скромности, при необходимости способна на многое, поэтому ничуть нем удивилась, когда хмурое лицо дежурного прояснилось, и он вполне миролюбиво пророкотал:

— Помощь? Какая помощь?

Напустив на себя смущенный вид, я сбивчиво залопотала:

— Разрешите задать вопрос… он может показаться странным… но тут дело не совсем обычное…

Охранник оказался мужиком не злым и при виде моих наполнившихся слезами глаз разом утратил свою суровость:

— Господи, да что случилось-то? Говори толком!

— Понимаете, у меня пропала сестра… она младше меня, совсем еще девчонка… и вдруг исчезла… нигде нет, представляете… а тут вдруг мне сказали, что видели, как она входила в это здание… это было позавчера… вечером… часов в восемь-девять.

Рассказывая байку о сестре, я имела в виду, конечно же, Лизавету. Приход Лизы в офис отца очень заинтересовал меня, так как по времени совпадал с роковым звонком Герасиму. Ситуация требовала уточнения, а поскольку соваться снова на девятый этаж смысла не имело, то я решилась попробовать разговорить охранника внизу.

— Ох ты, горе какое! — посетовал дежурный, причем так искренне, что я расчувствовалась, и слезы сами собой градом повалили из глаз.

Заметив, что я плачу, несчастный мужик совсем растерялся и неловко забормотал:

— Ну, ты… это… успокойся. Может, все еще и обойдется.

В ответ я всхлипнула и полезла в карман за носовым платком. Пока я вытирала слезы, охранник молчал, потом смущенно кашлянул и спросил:

— А сестра-то здесь работает, что ли?

— Нет, — помотала я головой.

— Может, знакомые у нее здесь есть? — не отставал дежурный.

Я неопределенно пожала плечами.

— Ясно, — вздохнул дежурный. — Значит, спрашивать не у кого.

— А ваши сотрудники? Они же здесь дежурят и видят всех входящих… — прошептала я, с надеждой глядя на него.

— Наших спросить можно, да что толку-то? Никто все равно ничего не скажет. Гляди, сколько народу тут снует. Разве всех упомнишь?

— А разве вы не проверяете всех входящих?

— Нет, конечно. Мы дежурим на случай беспорядков. Если, к примеру, хулиган какой ворвется, или пьяный ненароком забредет. А за тем, кто к нему ходит, мы следить не обязаны: глаз не хватит.

— А на этажах дежурные есть?

— Кое-где.

Вообще-то ответ я знала и без него, вчера вечером имела «счастье» лично познакомится с бравыми ребятами из службы безопасности, а вопрос задала исключительно с одной целью: хотела выяснить, могла ли Лиза проникнуть в офис незамеченной.

— Так, может, мне по этажам пройтись, людей поспрашивать? Вдруг ее видел кто?

— Говоришь, это в восемь вечера было?

Я торопливо кивнула.

— Тогда и спрашивать нечего! Рабочий день заканчивается в семь.

— Так дежурные…

— И не надейся! Охрана уходит вместе со всеми. Пойми ты, они там, наверху, тоже сидят на случай беспорядков. А если день закончился, посетители больше не идут, чего ж им там торчать? Тем более что тут, внизу, мы сторожим. Они запирают помещение и уходят.

— Но если сестра заходила сюда в восемь… значит, центральный вход был открыт, и в здании кто-то оставался, — упрямо стояла я на своем.

— Все верно. Эту дверь мы держим открытой до двадцати одного часа, на случай, если кто из служащих задержится на работе.

— Непонятно все это как-то, — жалобно протянула я. — Посетителей уже не было, сотрудники почти все ушли… Выходит, мимо вашего поста почти никто не проходил, а вы говорите, мою сестру все равно могли не заметить… Как же так?

Мои расспросы уже порядком поднадоели дежурному, и он уже начал раздражаться:

— Не для того мы тут посажены, чтоб разглядывать всех входящих и выходящих! У нас другая задача, и если приличный человек тихо-мирно мимо идет, так значит, дело у него здесь имеется, и мы к нему цепляться не станем!

Решив, что объяснил все путем и говорить нам больше не о чем, охранник потерял ко мне интерес и переключился на другой, более интересный объект.