Книга Бедная Настя. Книга 4. Через тернии - к звездам - Елена Езерская

Владимир вздохнул и помолился про себя, испросив у Господа прощения за все свои прегрешения и заранее — извинения у Михаила, если поединок закончится не в его пользу. И потом решительно двинулся навстречу Червонному…

* * *

— Похоже, вы сдержали обещание, — произнес Николай, читая переданное ему Корфом донесение от уездного Двугорского судьи о задержании опасного преступника цыгана по прозванию Червонный, коего заметили нападавшим несколько дней назад в трактире на дворянина, представившегося именем «князь Муранов», и нанесший ему незначительное телесное повреждение.

Николай с интересом взглянул на Владимира: тот был бледен, и лицо его носило следы отчаянной борьбы — волосы растрепаны, опасная ссадина на виске, подсыхающий кровью порез на щеке.

— Хорошо, — наконец, нарушил напряженное молчание Николай.

Он принимал Корфа в своем кабинете в Гатчине, куда прошел сразу после прогулки.

Император любил детей, но все же быстро утомлялся их неугомонным и часто надоедливым обществом и поэтому пользовался любой возможностью уединения, даже под видом государственных дел. Известию о приезде барона Владимира Корфа, настаивавшего на аудиенции, Николай не обрадовался — честно говоря, их утренний разговор он отнес на счет эскапад барона, известного своей невоздержанностью и эксцентричным нравом. Он думал: в лучшем случае, Корф действительно бросится выполнять обещанное и пропадет с концами. В худшем — станет жертвой цыган, и все решится само собой.

Триумфальное возвращение Корфа стало для Императора полной неожиданностью, и он впервые пожалел, что столь деятельный молодой человек и отличный воин вынудил его в свое время отказать ему в службе и чине. Наверное, ему стоило подумать о том, как привлечь барона к более важным делам, но сейчас это уже было невозможно — Корф настаивал на том, чтобы занять место князя Репнина в полку, отправлявшемся на Кавказ.

— Воля ваша, — кивнул Николай, отложив в сторону письмо судьи и еще раз пристально взглянув на Корфа, — вы отправитесь на Кавказ вместо Репнина. Я велю сейчас же издать об этом особое распоряжение. И мне, право, жаль, что вы, обладая такими военными навыками, не стремитесь к большему, чем сложить голову на поле боя. Мне представляется, что вы умеете правильно оценить противника и рассчитать свои силы, чтобы добиться победы. Вы могли быть полезны нам и здесь.

— Я — солдат, — покачал головой Корф. — И к мирным битвам не приспособлен. Я должен видеть и знать неприятеля в лицо, там, на поле боя, я способен искать обходные маневры, но применять свои навыки в дворцовых условиях — увольте, Ваше Величество. И доверьте мне укреплять славу русского оружия в честном бою.

— Вы сами это сказали, барон, — согласился Николай, отпуская его.

В приемной Корф, ожидавший распоряжения относительно Репнина — он лично хотел его тотчас привезти и вручить Михаилу, столкнулся с Александром. Наследник удивился, увидев его, и Владимир вынужден был рассказать ему обо всем.

— Но как же Анна? — растерялся Александр. — Мне показалось, вы решили соединить свои судьбы.

— Мне тоже так показалось, — отрешенно улыбнулся Корф. — Однако при ближайшем рассмотрении выяснились обстоятельства, воспрепятствовавшие нам… И мне остановиться на этом решении, как окончательном. Дальнейшее вам известно.

— Не понимаю! — горячо воскликнул Александр. — Мне думается, вы поторопились с выводами, барон.

— Вывод сделал не я, — признался Корф.

— Никогда не поверю, что вы не смогли победить… то есть убедить Анну, — покачал головой Александр.

— Я боец лишь на войне, а в домашних условиях атаковать неприятеля не обучен, — развел руками Корф.

— Полагаю, вы что-то не договариваете, — Александр с сомнением посмотрел на него, но барон не успел ответить — вышедший из кабинета Императора адъютант передал ему только что подписанный Николаем приказ об изменении места службы для князя Михаила Репнина.

— Благодарю вас, — Корф кивнул офицеру, потом — наследнику и попрощался.

Он стремительно прошел по коридорам и, надев верхнюю одежду в вестибюле, поспешил на улицу.

Его конь, почувствовав настроение хозяина, мчал своего седока легко и целеустремленно. На повороте с главной аллеи дворца на дорогу, ведущую к тракту, рысак Владимира едва не пересекся с каретой, направлявшейся ко дворцу. На мгновение барону почудилось, что там, за стеклом в глубине кареты он увидел — нет, почувствовал — присутствие Анны, но тотчас отогнал от себя эту нелепую мысль и пришпорил коня.

До имения он добрался засветло, благо, что день уже набирал силу, оживляясь после долгой зимы, и бросился в столовую, откуда слышались голоса Лизы и Михаила. Они говорили о чем-то счастливом — непринужденно и спокойно, и от их мирной беседы у Владимира зашлось сердце. Он никогда не видел себя со стороны, а, вполне возможно, именно так выглядели их с Анной ужины в семейном духе. Но это было так давно — необратимо давно — и потому — нереально и болезненно.

Торжественно вручив Репнину послание Императора, Корф без объяснений удалился, ссылаясь на усталость. Репнин же, в радости не заподозривший ничего, предположил в перемене решения Николая участие наследника, что подтверждало и означенное в письме новое место назначения его службы — Репнину предписывалось снова вступить в должность адъютанта Александра. Лиза была всему этому несказанно счастлива, и влюбленные заторопились поехать в имение Долгоруких, чтобы обрадовать и Наташу…

* * *

В Петербурге первым делом Анна навестила Оболенского. Однако, едва войдя в кабинет князя в дирекции Императорских театров, она поняла — что-то случилось. Сергей Степанович принял ее вежливо, но сдержанно, как будто прежде они не были знакомы. Оболенский сухо осведомился о ее здоровье и самочувствии Владимира и с несвойственным ему прежде равнодушием задал стандартный вопрос о ее планах на будущее.

— Я вернулась, — растерянно напомнила ему Анна, — и готова приступить к репетициям, как мы и оговаривали.

— Не помню, чтобы с вами, мадемуазель Платонова, был подписан контракт, который составляется с особами изрядно в актерском деле одаренными, — Оболенский отвел взгляд в сторону и добавил, — впрочем, если вы согласитесь немного обождать в приемной, я попрошу моего помощника проверить все бумаги. Возможно, я что-то и перепутал.

— Не стоит, — тихо сказала Анна. — Полагаю, мне более не на что рассчитывать.

Она встала, и, стараясь держаться с достоинством, направилась к двери, все-таки надеясь, что еще мгновение — и Сергей Степанович остановит ее и скажет, что все это шутка, игра. И он по-прежнему восхищается ее талантом и мечтает в память о своем лучшем друге Иване Ивановиче, бароне Корфе, увидеть ее блистающей в первых ролях на императорской театральной сцене. Анна медленно шла к выходу, но ничего не изменилось — Оболенский прятал лицо, пристально и, похоже, без всякого смысла разглядывая лежавшие перед ним на столе документы. Он не окликнул и не позвал ее.