Книга Искушение ночи - Лидия Джойс

– Вы не забыли! – радостно воскликнула Виктория.

– Ведь я обещал. А теперь, если угодно, я провожу вас в «комнату единорога». Встретимся в парадном вестибюле через полчаса. У вас будет время переодеться.

– Отлично, – сказала Виктория.

– Тогда пойдемте.

Когда она вошла в парадный вестибюль, Рейберн ждал ее рядом с лакеем. Если не считать похожей на зонтик широкополой шляпы и шелкового шарфа, которым была обмотана шея до самого подбородка, Рейберн был одет элегантно, как и положено джентльмену, отправляющемуся на верховую прогулку. Она подошла, и он окинул ее взглядом.

– Терпеть не могу на женщинах костюмы для верховой езды, – заметил он.

Виктория приблизилась к нему, вкалывая последние булавки в шляпу.

– Вы считаете, что принадлежащее вам по праву место узурпировано мужской одеждой на леди?

Он улыбнулся и протянул ей руку.

– Я не настолько неуверен в себе. Просто мне кажется, что глупо сочетать костюм и корсет. Если буфы и кружевные оборки – это слишком, то такая строгость еще хуже. Что же касается вашей шляпы, – он устремил презрительный взгляд на украшенный перьями женский вариант цилиндра, – тут и сказать нечего, она говорит сама за себя.

Виктория оперлась о его руку и посмотрела на жесткий шелк сине-стального цвета, который виднелся из-под ее черного плаща. Это было, конечно, ближе и по цвету, и по фасону к ее собственному гардеробу, чем любое из остальных платьев, которые заказал для нее Рейберн.– А мне это нравится, – заявила Виктория, задев его за живое.

Рейберн лишь усмехнулся и кивком велел Эндрю открыть дверь.

Они вышли на гравийную аллею, и Виктория посмотрела на темные низкие облака. Казалось, сейчас не утро, а сумерки. «Так вот почему ему захотелось поехать сегодня утром», – подумала она. Дурному предчувствию в ее сердце соответствовало пасмурное небо.

Конюх подвел лошадей. Это были замечательные экземпляры, что ничуть не удивило Викторию. Рейберн не принадлежал к типу мужчин-охотников, но был требователен и достаточно горд, чтобы держать в своей конюшне только самых лучших лошадей. Она удивилась, увидев на гнедом хорошо начищенное дамское седло.

– Еще одно наследие вашего двоюродного деда? – спросила Виктория, скорее чтобы завязать разговор, чем из любопытства.

Рейберн пожал плечами:

– Принцесса была предназначена для Летиции, но уверен, вам эта лошадь вполне подойдет.

– Его зовут Принцессой? – удивилась Виктория.

– Настоящее имя у него другое. Прозвище Принцесса ему дал конюх в Четтерхэме. И оно прилипло к нему. – Рейберн поморщился. – Вы поймете, что я имею ввиду.

– А эта? – Молодая женщина указала на черную кобылку.

– У Аполлонии другого имени нет. – Он хмуро посмотрел на конюха. – Кажется, Стивен забыл принести подставку. Хотите, я подсажу вас?

– Настоящая леди должна садиться на лошадь без посторонней помощи. Иначе она не достойна называться леди.

Виктория взлетела в седло, раздув юбки. Оправила их и перебросила правую ногу через седло так, что обе ноги свисали слева. Потом взяла у конюха вожжи и кивнула. О, как она соскучилась по верховой езде! Ощущение сдержанной мощи под собой, летящая свобода тела. Не прошло и недели с тех пор, как она последний раз ездила верхом, а казалось, что целая вечность.

Рейберн с удовольствием посмотрел на нее и с легким изяществом сел на Аполлонию. Кобыла наклонила голову, скорее в знак приветствия, чем показывая свой норов, и он пустил ее шагом. Бок о бок они поехали по длинной аллее.

– Он всегда такой? – спросила Виктория, бросив на Принцессу неуверенный взгляд. Жеребец гарцевал – нет, семенил – по дороге, выгнув шею и высоко поднимая копыта.

Рейберн улыбнулся:

– Теперь поняли, почему его назвали Принцессой?

«Через полчаса он устанет от этого. Если не считать его склонности к тщеславию, это надежная лошадь. Виктория скорчила гримаску. – Я вовсе не боялась, что упаду.

– Вас никогда не сбрасывала лошадь? – поинтересовался Рейберн.

– Я практически родилась в седле – конечно, сбрасывала. – Она улыбнулась. – И не одна. А сколько пинали! Как-то раз я чуть не перекатилась через одну дерзкую кобылку.

– Настоящая наездница, – торжественно произнес он. – Полагаю, вы единственная в семье, кто ездит верхом.

– Как быстро вы догадались! Мать перестала ездить верхом еще задолго до моего рождения, у отца – подагра, а мой брат предпочитает носиться в легких экипажах по глухим переулкам, пугая местное население. Ну а я езжу верхом.

– Почти каждый день? – предположил он. Она посмотрела на склон голого холма, негостеприимно расстилавшегося внизу.

– Почти каждый день, несколько часов кряду. Некоторое время они молчали. Рейберн свернул на узкую тропинку. Принцесса наморщил нос и начал грызть удила, не желая идти по траве, но, поартачившись, все же пошел, только уши выдавали его недовольство.

– Это чтобы убежать от семьи? – спросил наконец Рейберн.

Виктория улыбнулась и впервые после вчерашнего ужина вновь ощутила доверие к Рейберну.

– Конечно же, нет. Я люблю ездить верхом с того дня, как отец посадил меня на моего первого пони. Мне было три года.

– И вы все еще помните об этом? Виктория кивнула.

– Это самое яркое воспоминание детства. Сначала мне было скучно, и я упрямилась, от пони дурно пахло, а в детской меня ждала красивая новая кукла. Конюх водил меня по кругу на корде, мне надоело, и я стала придумывать, как заставить их увести меня домой.– И тогда?

– Тогда мне отдали поводья, а конюх меня отпустил. И вдруг я оказалась самым свободным существом на свете. – Она улыбнулась своим воспоминаниям. – После этого меня невозможно было выгнать из конюшни, пришлось дать моей бедной няне крепкого маленького пони, чтобы она сопровождала меня на прогулках по парку. Но когда мне исполнилось семь лет и у меня появилась гувернантка, а няня присматривала за Джеком, я уговорила позволить мне ездить где захочу. Без няни, без гувернантки, без конюха, без горничной. Чтобы я чувствовала себя свободной.

– А что вам хотелось делать? Виктория рассмеялась:

– Бегать свободно, как краснокожие индейцы, мчаться по склону холма так, что сердце, казалось, летит впереди меня. Быть сумасшедшей и беззаботной, что не положено маленькой леди.

Рейберн пристально посмотрел на нее.

– В сущности, вы нисколько не изменились, верно? Виктория посерьезнела:

– Пожалуй, да.

Наступило молчание. Они пересекли вересковую пустошь, вереск и утесник касались их ног, цепляясь за одежду.

– Вы, конечно, не против галопа? – спросил Рейберн, прервав молчание.

Его попытка развеять ее плохое настроение была очевидна, и Виктория приняла ее с благодарностью.