Книга Нет царя у тараканов - Дэниэл Ивен Вайсс

Я направился к пещере. Мерцающая слизь окружала черную дыру, чьи глубины дразнили воображение. Я потянулся внутрь, но шарахнулся от жара.

По привычке я снова почистился. И снова ее вкус удивил меня. Эта жидкость была свежее и возбуждала гораздо больше слизи в буше. Но я фанатично жаждал истины. Эта влага окислялась уже несколько часов, а я хотел вкусить свежайших феромонов.

Двумя ногами встав на ее большую губу, я сунул средние ноги в торфяное болото, чтобы достать ее кнопку. Более рискованный маневр, чем за стенкой с сухим телом. Кнопка – неудачное обозначение этого органа – громадной неправильной пирамиды с крючком на конце, напоминающей нос, – шнобель Руфи, если точнее, только морщин больше, а ноздрей нет. Обхватить его ногами нереально. Для сравнения представьте, как Руфь спускается по веревке с горы Рашмор прямо Томасу Джефферсону на нос.

Я зацепился за шипы передними ногами. Начал подтягиваться, и ноги соскользнули; если бы не отчаянный бросок к локону, что забился под губу, я бы рухнул в бездну. Жуткая смерть. Но ведь я бы мог и воскреснуть! Католики по всему миру носили бы золотые вульвочки на шее и огромные – на церемониях. Однако на мученика я не потяну.

Я подергал шипы ближе к клитору, где слизи поменьше, и осторожно двинулся. Дернул – хватка не соскользнула. Я стал раскачиваться, дергая ту часть органа, за которую удалось зацепиться. Я старался ее не перевозбуждать – не хотел, чтоб ее стоны разбудили Айру, а тот разбудил ее саму.

После нескольких минут умелых манипуляций я сунул внутрь усы. Та же окислившаяся дрянь.

Такая же Элизабет, по большому счету. Как мне выжать из нее секрецию? Эротическое стимулирование? Теперь понятно, зачем некоторые африканцы вырезают вульву целиком.

Я старался не думать о том, что мой тяжкий труд удовлетворил бы двадцать самок моего собственного вида. Я твердил себе, что это исследование, а не биотуризм. Но, припадая ртом к человеческим гениталиям, я, разумеется, чувствовал себя извращенцем. Давай, Манишевиц! Помоги мне этого захотеть!

Я обрабатывал языком ее гороподобный клитор, бегая по нему вверх и вниз, туда-сюда, снова и снова. Туда-сюда, туда-сюда, и опять, и опять, пока не закружилась голова и не затошнило, пока ноги не заболели, а язык не стал, точно кактус. Лишь тогда я проверил ее нутро – никаких изменений.

Силы небесные, в свое время я оплодотворил толпу улыбчивых самок много сексуальнее ее, с мерцающими щитками и великолепными сочными железами. Какая наглость! Это меня должны обслуживать, пока я на спине валяюсь.

Я рванулся и вцепился жвалами в кончик клитора. Дремлющая кнопка внезапно ожила. А затем – будто землетрясение: все вокруг задвигалось. Губа напряглась и заволновалась. Мои распластанные ноги вот-вот разъедутся. Но Руфь скоро успокоилась.

– О, малыш. – Это она обо мне.

Я снова погрузился в нее усами – о да, вот она, свежайшая лава. Потрясающе. Переживания Руфи из-за размера и формы бедер совершенно затмили ей ценность того, что находилось между ними.

Ободренный, я вступил в дымящиеся малые губы. Прямо подо мной разверзлась здоровенная дыра – в ней уместилась бы половина моей семьи. Сегодня свершился коитус, и он означал, что мой план стравить ее с Айрой провалился. У него не получалось, когда он был не в духе, а когда был в духе, тоже получалось нечасто. Надо признать, Руфь более грозный соперник, чем я подозревал.

В чем же ее магия? Уперевшись ногами в ее створки – будто у меня были шансы раздвинуть их во время сексотрясения, – я впервые в жизни помолился тараканьему богу и сунул голову внутрь.

Я был ошеломлен. Руфь – человек? Скорее тотальное первозданное животное. В моем теле расцвела химия, о которой я и понятия не имел. Я был беспомощен, я потерял контроль, я вращался и падал, хотя вряд ли двигался.

Ее мягкая плоть нежно сомкнулась вокруг моей головы. Кровь прилила к стенкам вагины, напомнив мне материнское лоно. Я целую вечность о матери не думал.

Я вытащил голову и вдохнул холодный ночной воздух, принося тысячу извинений человечеству, о котором так часто злословил, – не из-за «сапиенс» (устрица лучше соображает), – но из-за величия вагины.

Секреция на мне высохла и застыла коркой. Передвигаться стало трудно. Вид из вагины меня отрезвил. Изнутри бруствер выглядел не менее внушительно, чем снаружи. И разбежаться негде. Продравшись через дебри и войдя без приглашения, я должен выбраться до того, как Руфь заворочается. Теперь ей незачем меня защищать.

У меня не было иллюзий: возвращение станет битвой. Чтобы немножко сбросить вес, я посрал. А затем слизал белый налет с тела – он будет тормозить меня в колючках.

Что ж тут удивляться: белый порошок – просто засохшие гормоны – снова меня воспламенил. Спина запульсировала энергией.

Я не мешкая окунул усы в слизь Руфи. Мышцы напряглись. Я готов к бою – я больше не сомневался. Я всосал последнюю дозу феромонов. Вот оно! Крылья развернулись и забились, словно я – стрекоза.

Я без усилия вырвал ноги из тины и взлетел. Я рожден для полетов, блядский летающий таракан! На этот раз я по-настоящему парил. Голова кружилась при мысли об открывающихся возможностях – можно в воздухе ловить падающие крошки, покарать американских монстров, разбить Айрины очки, я всемогущ! Я пролетел Заросли Шипастой Колючки, миновал Землю, Где Не Ступала Нога Таракана, пересек Коленное Плато и Голеневые Джунгли. Восхитительно! Я поклялся, что больше никогда не буду ползать.

Я пролетел над Айриным пальцем, откуда начал путь, и достиг спинки кровати. Я нацелился на дверной проем – по счастью, довольно точно-и вылетел в коридор. Я сделал великолепный круг в гостиной, поливая мочой цветы в горшках, и похлопал белую королеву крылом по макушке.

Мгновение спустя, малость промахнувшись мимо повторного погребения в Библии, я врезался в стену. Я сполз по штукатурке на пол. Впечатался в плинтус, точно пьяница в фонарный столб, но в голове крутилось одно: Руфь Грубштейн. Руфь, Руфь, Руфь. Имя заполняло мозг, будто я – прыщавый подросток, что влюбился первый раз в жизни. Плевать. Я даже гордился. Руфь. Будь у меня силы, я бы всю квартиру изрисовал сердечками «П + РГ НАВСЕГДА».

Падение заставило меня вернуться к реальности. Пора подумать о безопасности. Я встал, голова еще гудела от удара. Мускулы крыльев болели от непривычной нагрузки. Но это не объясняло моего странного крена.

Затем до меня дошло. Потерянный вес – мой сперматофор. Я так дико возбудился, что эякулировал в мою прекрасную Руфь и даже не заметил.

Я затрепетал. Великолепный итог нашей новой любви.

Но скоро я занервничал. Каким родится наш малыш? Мальчик четырех футов трех дюймов роста, хитиновая голова покрыта черными кудряшками, блестящие крылья ниспадают по спине, а с фасада – фаллос Блаттеллы? Девочка, мягкотелая, как Руфь, исключая хитиновые груди, шестиногая Брунхильда? Слишком мрачные перспективы. Бедная Руфь. Она так обрадуется, когда распухнет. И все пойдет наперекосяк. Айра выгонит ее из дому. Она станет любимицей «Нэшнл Инкуайрер», а может, и научного раздела «Нью-Йорк Тайме».