Книга В Замок - Марианна Грубер

Учитель удивленно поднял брови:

— Размышляете?

К. отрицательно покачал головой:

— Да нет. Ничего важного. Наверное, просто замечтался.

— Однажды вы уже говорили что-то в таком роде. Если не ошибаюсь, тогда речь шла о какой-то истории. Лучше бросьте вы это.

— Конечно, — терпеливо ответил К. — Я же сказал: ничего важного.

— Между прочим, скоро прибудем на место.

— Уже? — К. потянулся, расправил усталые плечи. — Я думал, дорога более долгая. По всем рассказам выходило, что ехать очень далеко, а оказалось — рукой подать.

Учитель велел кучеру остановиться против ворот «Господского двора» и никуда дальше не ехать. Снова обернувшись к К., он сказал:

— Далеко, близко, — зависит от того, как на это смотришь.

— А не от того, какой делаешь вывод, оценив расстояние? Например, о недостижимости цели.

— А на сей раз что вы имеете в виду?

— Это ведь прекрасное средство для запугивания людей.

— Это вполне приемлемое средство, чтобы вправить кое-кому мозги. Говорят же детям, что дорога слишком далека, потому что знают: ребенок ее не осилит. То же говорят и выбившемуся из сил путнику, щадя его, оправдывая его желание отдохнуть. Или тому, кто тащит тяжелую ношу, чтобы он мог остановиться и перевести дух. Да что толку объяснять! Вы же никогда не слушаете ничьих советов. Мы прибыли. Выходите и осмотритесь пока. — И Учитель громко крикнул возницам, чтобы они поставили повозки полукругом, затем велел деревенским выходить.

К. пришлось дождаться, пока все повозки подъедут и выстроятся в указанном порядке. Он смотрел, как возницы неторопливо устанавливали ручные тормоза, лениво закручивая рукоятку, потом воткнули кнуты куда-то возле козел и подвязали поводья, они долго возились, прежде чем слезть на землю; деревенским тоже, видимо, некуда было спешить. Уже стемнело. Очертания Замка на горизонте понемногу таяли. Он высился в тиши, отрешившийся от обыденной жизни, погруженный в себя и свою самозабвенную отчужденность, которая не отталкивала, но и не привлекала. От него исходил покой, и на мгновение это чувство манящего охватило К. Время было здесь одинаковым для всех, они все в какой-то мере жили в одном времени, плыли по течению в одном вялом, медлительном потоке, и это время было временем Замка. Ожидание тяготило только беспокойного. «Терпение! — сказал себе К. — Вот теперь тебе необходимо терпение, потому что, по всей видимости, никого, кроме тебя, не интересует, что будет дальше».

Но он ошибался. Учитель, соскочивший на землю, едва повозка остановилась, нетерпеливо окликнул К. и предложил ему сойти.

— Или сверху вам лучше видно? — на всякий случай спросил он. — Однако в тот, первый, раз вы стояли внизу.

— В самом деле? — К. не спеша выбрался из повозки.

— Если точно, то стояли вы вот здесь. Это может подтвердить кучер. Кстати, вы его узнали?

— Нет, — ответил К.

— А впрочем, вы же и не видели его вблизи. Но тем не менее нет никаких оснований подозревать кучера во лжи.

— Конечно, нет, — согласился К., однако его мысли блуждали где-то далеко. Слабый снегопад прекратился, снег опять начал таять, смешиваясь с влажной землей. При каждом шаге земля издавала чавкающий звук. К. оглянулся и поискал глазами Фриду. Но ее нигде не было, не увидел он и Гардены, хозяйки постоялого двора.

— Куда она делась? — спросил он.

— Кто? Фрида? Да вы же познакомились с ней в пивной при гостинице, а не здесь.

К. вдруг вспылил:

— Пора бросить это дурацкое обращение — вы, ваш и так далее.

Учитель, сопровождавший легким полупоклоном каждое «вы» или «ваш», выпрямился и поднял голову:

— Я отказался бы от обращения на вы, если бы не считал его необходимым. Подобные формы создают дистанцию, а в иных случаях она очень необходима, как мы сегодня уже убедились. — И тихо добавил: — Советую тебе, покончи ты поскорей с этим делом. Люди устали, а усталые крестьяне грубы. Они ждут, чтобы ты что-нибудь вспомнил, ну так будь любезен, вспоминай!

К. пожал плечами:

— Здесь многое напоминает другие места, которые мне знакомы. Но наверное, любому человеку самые разные места тоже могли бы показаться знакомыми. Какие-то черты сходства довольно быстро находишь, а заметив сходство, начинаешь думать, будто хорошо знаешь или помнишь предмет или местность. Тут очень легко ошибиться.

Учитель подозвал кучера, о котором говорил раньше.

— Пусть этот добрый человек расскажет нам, что же тогда произошло. Так оно будет лучше всего. — И Учитель с грубоватой фамильярностью подтолкнул К. локтем. Этот жест не замедлил произвести свое действие на деревенских: подойдя ближе, они уставились на К.

— Ну, пусть расскажет, — неохотно согласился К.

Услышав, что говорят о нем, кучер стащил с головы шапку и теперь мял ее в руках, оробев от недовольного тона К.

— Да что рассказывать-то? — пробормотал он чуть слышно. — Вроде тут стоял этот господин и все смотрел да смотрел на окна, а в них свет еще горел. А уйти ни в какую не соглашался. Даже когда предложили поехать назад в Деревню, господин землемер отказались, вот и пришлось мне распрячь лошадей, а я ведь их запряг-то перед тем нарочно для господина землемера.

— Для меня? — К. очень удивился. — С какой стати для меня запрягли лошадей в сани?

Ну, конечно, для него, это был знак благоволения Замка, — кучер закивал головой. Все происходило ради К. Наверное, господин землемер припоминает?

К. ответил отрицательно.

— Но ты продолжай, — сказал он неожиданно приветливым тоном. — Это интересная история.

— История! — кучер пришел в негодование. — История? Нет, вы только послушайте! Я тут не истории рассказываю. Я докладываю и во всем стараюсь держаться правды. Я знаю, что этот господин наблюдал за мной, я все отлично заметил. Он на меня смотрел, — кучер подошел вплотную к К., словно хотел вот так, почти касаясь его лица, почти невыносимой фамильярной близостью воздействовать на К. и заставить пробудиться его воспоминания.

Неприятно удивленный, К. попятился и, защищаясь, выставил вперед руку.

— Совершенно не помню, чтобы я когда-то здесь был, — сказал он, в душе недовольный тем, что отступил перед кучером, вместо того чтобы, напротив, его заставить отойти на подобающее расстояние; конечно же, кучер теперь осмелел и с гораздо большей уверенностью твердил, что в его истории все — чистая правда. Для К. то, что сообщил кучер, было историей, как и все прежние рассказы деревенских, хотя кое в чем эта история казалась ему уже знакомой.

— Он на меня смотрел, — упрямо повторил кучер и, еще больше осмелев, продолжал: — Все время смотрел. Я подпер тяжелую створку ворот и задним ходом въехал в конюшню, поставил сани на место, распряг лошадей, потом подвел их к яслям. Ни разу я не посмотрел на этого господина! Не было уже надежды, что мы куда-то поедем, а этот господин, между прочим, очень даже хорошо заметил, что я был в расстройстве. Хотите знать, что я думаю? Так я вам скажу: я только вид делал, будто ничего не замечаю и просто занимаюсь своей тяжелой работой. А по правде сказать, я так вел себя, чтобы, ни слова не говоря, своим поведением дать понять господину землемеру — его-то поведение против всяких правил. Но господин землемер предпочли притвориться непонятливыми, как будто все им невдомек было.