Книга Кубинские сновидения - Кристина Гарсия

С помощью живущих в столице друзей по трудовой бригаде Селия разыскивает в восточной Гаване сантеру, которая гадала ей в 1934 году, когда она умирала от любви к испанцу.

– Я знала, что это ты, – говорит сантера, увидев Селию на своем крыльце, и хлопает в ладоши. Лицо у нее черное, морщинистое и блестящее, и кажется, что она переводит дух неожиданно, как некое подводное создание. Но когда она улыбается, ее кожа расходится, как штора, растягивая ее черты, пока лицо не становится гладким, как у молодой женщины.

Она кладет свои испещренные пятнами руки Селии на сердце и торжественно кивает, как бы говоря: «Я здесь, hija. Говори». Она внимательно выслушивает Селию, и они решают вместе ехать в Санта-Тереса-дель-Мар.

Сантера смотрит на кирпичный дом, выбеленный солнцем и морским ветром, и устраивается под папайей во дворе. Монотонной скороговоркой она читает все известные ей католические молитвы: «Богородицу», «Отче наш» и «Верую». Ее тело раскачивается, сжатые под подбородком руки трясутся, и скоро начинает казаться, будто вся она состоит из качающихся углов. Затем Селия видит, как сантера закидывает свою маленькую, как у карлицы, головку, глаза ее закатываются, только белки сверкают из двух крохотных глазниц. Вот она вздрагивает – раз, другой – и грузно оседает рядом с Селией, дымясь, как сырое полено, и источая сладкий, мускусный запах, пока от нее не остается ничего, кроме хлопчатобумажной шали с бахромой.

Селия стоит в растерянности, затем сворачивает шаль, кладет ее в сумку и направляется к дому.

По тишине в доме она знает, что Хавьера нет. Он говорил, что отправится в горы и будет выращивать кофе на зеленых склонах. Он сказал, что спустится в Сантьяго на карнавал и будет плясать под звуки дудок и меле, под стук барабанов, что он умрет (в блестках и перьях) во главе цепочки танцующих конго[45]в парке Сеспедес.

Селия потягивается и чувствует в груди комок, плотный, как лесной орех. Неделю спустя врачи отнимают ей левую грудь. На ее месте остается розовый мясистый шрам, похожий на тот, что она видела на спине сына.

Письма Селии 1950-1955

11 февраля 1950

Querido Густаво!

Даже на смертном одре Берта Аранго дель Пино проклинала меня. В прошлом месяце она простудилась, простуда перешла в воспаление легких, и она в одночасье скончалась. Хорхе просил меня пойти на Пальмовую улицу. Мать будто бы поклялась ему, что хочет помириться со мной. Но когда я пришла, она швырнула в меня графин, тот разбился прямо у моих ног, и полынная настойка забрызгала зеленью подол моего платья.

– Ты украла у меня мужа, – крикнула она мне и протянула к Хорхе руки, причем пальцы у нее шевелились, как черви. – Иди ко мне, любовь моя. Иди ко мне в постель.

Офелия разинула рот от удивления, тогда мать повернулась к ней и завопила:

– Шлюха! Чего уставилась? – С этими словами донья Берта откинулась на подушки, рот у нее перекосился, глаза вылезли из орбит, как у повешенной, и она умерла. Бедный Хорхе был ужасно потрясен.

Селия

11 апреля 1951

Querido Густаво!

Ты хороший отец? Я спрашиваю тебя об этом из-за Хорхе. Какая-то жестокость и упрямство возникают в нем, когда дело касается нашего сына. Хавьер никогда не выбегает ему навстречу, как его сестра, потому что знает, что сейчас же последуют нотации и поучения. Ты не поверишь, но Хорхе заставляет его изучать бухгалтерию. «Ради бога! – говорю я. – Ему же всего пять лет!»

Даже Фелисия заступается за брата, но Хорхе не обращает на нас внимания. Он все вспоминает, как его тогда сбил грузовик, и боится, что мы останемся без средств, если Хавьер не научится управлять семейными деньгами. В спине у Хорхе остались осколки стекла, все еще причиняя ему боль, но это не оправдывает его безрассудства. Когда Хорхе уезжает, я стараюсь все сделать для мальчика, пеку ему пирожные с заварным кремом, которые он так любит, но Хавьер чувствует мою слабость и относится ко мне так же холодно, как и к отцу.

Поцелуй своих сыновей, если они есть у тебя, Густаво. Поцелуй их на ночь.

Твоя

Селия

11 марта 1952

Mi[46]Густаво!

Этот ублюдок Батиста украл у нас нашу страну в тот самый момент, когда казалось, что все изменится. Соединенные Штаты желают, чтобы правил он. Как еще он мог бы этого добиться? Я боюсь за сына, ведь ему придется становиться мужчиной при таких людях. Ты можешь гордиться мной, mi amor.[47]В прошлом месяце я участвовала в кампании в поддержку правящей партии. Фелисия помогала мне разбрасывать листовки на площади, но люди кричали на нас и швыряли листовки нам в лицо.

Потом Фелисия взяла меня с собой к своей лучшей подруге Эрминии. Сальвадор, ее отец, сантеро, скромный человек с тихим голосом, черный, каким может быть самый черный африканец. Я была приятно удивлена, когда он предложил нам чаю с домашними пирогами. Не знаю, чего я ожидала, ведь я наслушалась про него так много страшных рассказов. Когда я спросила, стоит ли бороться с Батистой, он сказал, что это бесполезно, потому что негодяю покровительствует Шанго, бог огня и молнии. Судьба Батисты, сказал Сальвадор, предопределена. Он сбежит с Кубы с чемоданом денег и умрет естественной смертью.

Если то, что он сказал, правда, то это несправедливо, ведь Батисту надо судить. Но для всех нас, Густаво, для всех нас это надежда.

Люблю,

Селия

11 апреля 1953

Querido Густаво!

Вчера я поехала на автобусе в Гавану, чтобы участвовать в демонстрации перед дворцом. Мы требовали освобождения повстанцев, которые уцелели после штурма казарм Монкада. Их предводитель – молодой юрист, идеалистически настроенный и самоуверенный, каким когда-то был ты, Густаво. Прошлым вечером Хорхе звонил из Баракоа, и, когда Лурдес сказала ему, что меня нет дома, он очень расстроился. Эта девочка для меня загадка. Когда я к ней подхожу, она замирает, как будто хочет умереть. Я вижу, что с отцом она совсем другая, такая живая и веселая, и это причиняет мне боль, но я не знаю, что делать. Она наказывает меня за то, что было раньше.

Люблю тебя,

Селия

11 мая 1954

Густаво!

Я очень беспокоюсь за Фелисию. Она окончила среднюю школу и заявила, что хочет работать. Каждый день она ездит на автобусе в Гавану и возвращается поздно вечером. Мне она говорит, что ищет работу. Но в городе есть только одна работа для девочки пятнадцати лет.

Фелисия смелая и непредсказуемая, и это пугает меня. Я слышала много рассказов о молоденьких девушках, которых погубило то, что здесь называется туризмом. Куба становится посмешищем для соседей, страной, где продается всё и все. Как мы допустили такое?