Книга Карлики - Гарольд Пинтер

– Локти убери.

– Ну как, осыпали тебя почестями в связи с назначением на такую должность? – спросил Марк.

– На должность?

– Адъютанта Бога. Эй, погоди, так ведь ты, значит, и есть Святой Дух.

– Да пошел ты со своим Святым Духом, – сказал Пит, садясь. – Нет, на самом деле, если хочешь знать, я со всем этим покончил. Поприкалывались – и хватит. Ты лучше вот что послушай. Раньше я думал, что я гений. Оказывается – нет. Я посредственность. В этом-то весь секрет. Но в глубине души, старик, я уже готов к тому, чтобы шагнуть вперед. Мое место там, наверху. Не хочу ощущать себя ничтожеством, пылью. Цены на меня падают. Но я готов отказаться от самого себя как человеческой особи. Дело в том, что я хочу жить так, чтобы вознести себя на вершину этой жизни. Да. И еще, раз уж речь зашла об этом. Я, бывало, отзывался о тебе весьма нелицеприятно, а то и срывался на грубости. Брать их обратно я не собираюсь. Но правда вот в чем. Помимо плохого, есть в тебе и много хорошего, и все твои недостатки не умаляют значимости твоих достоинств.

– Нету у меня никаких недостатков, – сказал Марк. – Я состою из свойств и характеристик. Не вздумай навешивать на меня моральные ярлыки. Недостатков у меня нет.

– Ну-ну. Одним таким заявлением ты от меня не отвяжешься, потому что твои недостатки покрывают плотным слоем всю твою наглую рожу. Вот попробуй их отмыть. Я только думаю, что такой парень, как ты, будет делать совсем без лица?

– Ты хоть кости мне не ломай, – сказал Марк. Он удалился к бару и вернулся с двумя двойными порциями виски.

– Ну ничего себе.

– Возражения не принимаются, – сказал Марк.

– Ладно, за кого тогда выпьем?

– Предлагаю тост за Вирджинию.

– Идет.

– Какой будет тост?

– Строгий и аскетичный, – сказал Пит. – Простота – высшая добродетель.

– Вот как? И каков будет порядок слов в этом предложении?

– За Вирджинию.

– Образцовый тост, прямо для учебника.

– Ну не знаю, а ты что думаешь?

– Что думаю?

– Будут уточнения?

– Нет, мне нравится.

– Вот и отлично. Они подняли стаканы.

– По-моему, тост правильный, тебе как кажется?

– Тост для учебника, – сказал Марк.

– Ты прав.

– Надо бы время от времени и за Лена выпивать.

– За него можно и пивка тяпнуть, – сказал Пит.

– Конечно.

– Но сначала виски допьем.

– Идет.

– О'кей.

– Подожди-ка, – сказал Марк. – Чокаться будем?

– Нет. Это было бы отходом от принципа минимализма.

– И не говори.

– Готов?

– Да.

Они подняли стаканы.

– За Вирджинию.

– За Вирджинию.

– Отличное виски, – сказал Пит.

– Теперь за Лена.

– Да.

– Нельзя же просто так сказать: «За Лена».

– Согласен, не следует повторяться.

– Это нехорошо.

– Придумал, – сказал Пит.

– Что?

– За Вайнблатта.

– Отлично.

Они подняли кружки.

– За Вайнблатта.

– За Вайнблатта.

– Интересно, как он там сейчас, – сказал Марк.

– Скорее всего сидит на Триумфальной арке и наяривает на своей флейте.

– Слушай, а ты понимаешь, где ты сейчас находишься?

– И где же это?

– В центре Лондона – в буквальном смысле слова. В очаге культуры.

– А у меня уже никаких чувств к нему не осталось. Так, притворяюсь для виду.

– У меня сейчас пиво из ушей польется.

– А я тебе вот что скажу, – сказал Пит. – Пространство – это чистое восприятие. А время – не что иное, как формальное условие.

– Пит, – сказал Марк, – когда я просыпаюсь по утрам, на меня со всех сторон наваливается столько дребедени. Я могу это прямо сказать.

– Наверно, поэтому, какой вопрос ни задай, ответа «нет» ты не принимаешь.

– «Нет» – это не ответ, потому что это всегда «да». «Нет» – это не «нет». «Нет» – это ничто, а когда ты ничто, то и вопросов нет. «Нет» в качестве «нет» – это «да», и это так. Если бы дело обстояло не так, к тебе бы при рождении никто не пришел, и все их «нет» были бы просто не нужны.

– Ну уж нет, отрицать отрицание – это значит спорить с громовержцем, – сказал Пит. – Это была его большая ошибка.

– Он прокололся именно там, где нужно было проколоться.

– На этом проколе он должен был проколоться, – сказал Пит.

Он взял кружки и встал, вернувшись затем от бара еще с двумя пинтами.

– Знаешь, Марк, а ведь ты прав. На этом проколе он должен был проколоться.

– Мы уже добрались до восемнадцатой лунки?

– Да мы уже у самого берега, осталось только в воду прыгнуть.

– Слушай, – сказал Марк, – аннулируй мою подписку на следующий год, договорились? Я отказываюсь.

– Там у бара был один поэт, – сказал Пит.

– И что он мне о тебе сказал?

– Он спросил меня, знаю ли я, кто он такой.

– Ну?

– Я сказал ему, что он на него не похож.

– Молодец, соображаешь.

– Лежит раввин в постели с любовницей, – сказал Пит, – а тут хозяйка квартиры в дверь стучится. Он вскочил, нырнул под кровать, а шляпа осталась лежать между ног у женщины. Входит хозяйка. «Таки что ж это делается, – вопит она. – Нашего ребе шлимазла совсем туда засосало!»

От смеха оба повалились на стол.

– Как это у тебя так хорошо получается еврейский акцент? – спросил Марк. – Кто тут еврей, я или ты?

– Дело привычки, – сказал Пит. – Ты заметил, что в этом пабе собираются очень красивые женщины?

– А то. А где Вирджиния?

– Дома.

– Дома – где?

– У себя дома.

– Ага, вот в чем дело.

– Да, дело именно в этом. Я, кажется, начинаю прозревать.

– Прозревать? Похоже, ты стал видеть лучше меня.

– Я продираюсь к сути вопроса через толщу ложных гипотез, старик.