Книга Городской роман - Ольга Дремова

– Могло, – согласно кивнул Голубев, надув щеки от осознания собственной значимости.

– Ты щеки-то сдуй, Витюнь, а то, неровен час, взлетишь, – посоветовал Меркулов, искоса взглянув на коллегу.

Обычно Виктор не спускал таких выпадов, стараясь пресечь поползновения посмеяться над ним, но неожиданно для Дмитрия Виктор ничего не ответил, а только внимательнее наклонился над снимками из последнего письма.

– Ты не заболел? – сердобольно поинтересовался Дмитрий.

– Ты знаешь, все, что ты здесь болтал, относительно судьбы, пожалуй, правда, – подвел итог Витя.

– Долго же ты переваривал, – удивленно проговорил Меркулов. – Я тебе уже совсем о другом…

– А я все об этом же, – поднял голову тот. – Знаешь, мне кажется, я нашел победителя. Не знаю, как тебе, но мне бы хотелось, чтобы такая прелесть была у меня дома. Оцени, Дормидонт!

Он оторвался от снимка и протянул его через стол Дмитрию.

– Ты говоришь так, словно девушка прислала не фотографию штор, а по ошибке вложила в конверт собственный снимок, – промурлыкал он, но карточку взял.

– Ого! – присвистнул он. – Красота-то какая! Великая вещь – случай.

– Вот если бы не я, ты бы этот конверт вместе с другими на помойку отправил, – гордо заявил Голубев.

– Да-а-а, – протянул Дмитрий, – могла произойти накладочка. И откуда такой талант? – Он посмотрел на обратный адрес. – Москва. Нестерова Светлана Николаевна. А вот и телефончик. Ну что ж, Светлана Николаевна, давайте познакомимся поближе.

* * *

Завернувшись в теплый плед и поджав под себя ноги, Светлана сидела в кресле и проверяла две стопки школьных тетрадей. Рядом с ней, на журнальном столике, стояла чашка ароматного чая с лимоном, а в дальнем конце комнаты негромко жужжал телевизор. Света проверяла сочинения и одним глазом посматривала на экран. Европа готовилась к Рождеству, и репортажи, показываемые по телевизору, были яркими и красочными. Огромные зеленые ели были украшены разноцветными дождями и шарами, а улицы переливались тысячами огней.

С самого детства Светлана любила всю эту предновогоднюю суету, блестящую и радующую глаз. Когда витрины магазинов украшались гирляндами и стеклянными игрушками, а на бульваре открывался елочный базар, настроение праздника входило в каждый дом. Новый год ее детства пах хвоей и мандаринами, а бутылка шампанского, припрятанная еще с осени, дожидалась того момента, когда кремлевские куранты начнут отбивать самую волшебную полночь в году.

В люстре были зажжены все три лампочки, а над креслом еще горело и бра, потому что, проверяя сочинения восьмиклассников, можно было сломать себе глаза. Почти каждый из них в настоящий момент проходил ту стадию, когда высказать хочется так много, а на листе строчек так мало! Школьные сочинения были похожи на бесконечные строки в романах Льва Толстого, и иногда к концу предложения, исправляя несчетные ошибки своих юных писателей, Светлана успевала забыть то, о чем говорилось в самом начале.

Под легкую музыку европейцы опустошали полки магазинов, разбирая тщательно оформленные витрины на подарки своим друзьям и родным, а Светлана, отхлебывая остывающий чай, пробиралась через дебри запятых, двоеточий и тире.

«Если бы Пушкин писал побольше о войне и поменьше о всякой там любви, то я мог бы назвать “Капитанскую дочку” удачным произведением. Подмена исторического плана разной любовной дребеденью никогда не приводит ни к чему хорошему», – прочла Светлана вслух и невольно рассмеялась. – Наш ответ Чемберлену, не иначе! Конечно, времена Белинских давно миновали, но, может быть, через несколько лет из этого мальчика вырастет какой-нибудь аналитик или, того лучше, скандальный журналист.

Улыбнувшись еще раз, она вывела на полях крупную четверку.

– Конечно, не бог весть что, но хоть мысли свои, а не из интернета, – качнув головой, проговорила она, закрывая тетрадь и откладывая ее в стопку проверенных.

Негромко зазвонил телефон, и Светлана, поставив чашку с чаем на столик, потянулась за трубкой.

– Алло!

– Светлана, здравствуй, это Ева Юрьевна, – продребезжал на том конце трубки приглушенный старческий голос.

– Здравствуйте, Ева Юрьевна, – стараясь говорить как можно ровнее, ответила Света.

Звонок бывшей свекрови застал ее врасплох. Они почти не перезванивались и в хорошие-то времена, а теперь, когда брак с Анатолием был расторгнут, общение свелось к нулю окончательно. Нельзя сказать, чтобы между женщинами существовала какая-то вражда, просто желания сблизиться не испытывала ни одна из сторон.

Ева Юрьевна ничего не имела против Светланы конкретно, ее сын был ухожен, накормлен, одним словом, пристроен, и ее материнское сердце относительно подобных мелочей было спокойно. Переложив на плечи другой женщины бремя обязанностей по уходу за своим мальчиком, она даже была довольна, но в глубине души особой приязни к своей снохе не питала, полагая, что ее Анатолий достоин гораздо большего.

Прекрасно видя недостатки сына, она понимала, что звездой ему никогда не стать, но все же считала, что из-за Светланы он остановился на определенной ступени развития, а она, несмотря на то что все было в ее руках, не подтолкнула его дальше. К чему сноха должна была подталкивать ее сына, Ева Юрьевна конкретно не говорила, просто ей хотелось, чтобы сын состоялся как личность, и в том, что этого так и не произошло, она винила прежде всего Свету.

Однако, зная характер своего сынули, она удивлялась, почему сноха не бросила его гораздо раньше, ее поражало, что до этой грандиозной мысли Анатолий додумался первым. То, что брак сына обречен на неудачу, ей было ясно с самого начала, но как он смог продлиться долгих двадцать пять лет, оставалось для нее неразрешимой загадкой.

Если уж выбирать из двух зол, то, как известно, меньшее, и если бы от нее зависело хоть что-то, то второго брака своего непутевого сына, да еще с этой вертихвосткой, Ева Юрьевна не допустила бы, предпочтя в качестве снохи, несомненно, Светлану, но не потому, что та была лучше, а только оттого, что Бубнова была еще хуже.

Чувствуя отношение свекрови, Светлана не стремилась завоевать ее расположение, предоставляя идти всему своим чередом. Худой мир всегда предпочтительнее войны, и у Светланы хватало соображения не обострять ситуации выяснением отношений и разговорами «по душам», а принимать жизнь такой, какой она была. Ева Юрьевна и Светлана встречались крайне редко, еще реже созванивались, и все их общение сводилось к поздравлениям с неизбежными очередными праздниками и пожеланиям здоровья и благополучия.

Отношения с внуками были у Нестеровой-старшей иными. Их она любила всей душой, изумляясь, как у таких родителей могли выйти такие великолепные дети. Аленку и Вовчика она рассматривала не как продолжение Светланы и Анатолия, а как исключительно свое собственное и, не задумываясь, готова была принять их и помочь, если они в этом нуждались, в любое время дня и ночи.