Книга Золотой человек - Мор Йокаи

Золотое дно находится вовсе не здесь!

После военных сборов Тимар сразу стал зажиточным человеком, даже приобрел собственный дом на улице Рац - в деловом центре комаромких купцов.

Никто не счел это странным.

По-моему, в записную книжку каждого государственного поставщика будут внесены золотые слова нашего достославного императора Франца I произнесенные его величеством в адрес некоего прозябающего в бедности интендантского комиссара: "Вол был привязан к яслям, так отчего ж он не ел?".

Сколько заработал Тимар на поставке хлеба - неизвестно, а вот что выбился в господа - сразу видно. За все-то он берется, и на все-то у него хватает средств.

Впрочем, применительно к негоцианту, предпринимателю это не так бросается в глаза. Только первые сто тысяч форинтов нелегко раздобыть, а когда они в кармане, деньги сами плывут в руки. У человека появился кредит.

Он справедливо предполагал, что Тимар предложил посредникам более щедрое вознаграждение, чем платил он сам, а потому и получил жирный кус, который обычно доставался ему. Но как удалось Тимару разбогатеть так крупно?

С той поры как Тимар пошел в гору и сделался сам себе хозяин, господин Бразович искал дружбы своего бывшего судового комиссара, приглашал к себе на вечера, куда Тимар являлся с большой охотою. Ведь это давало ему возможность повидать Тимею, которая уже кое-как понимала разговорную речь.

Теперь и госпожа Зофия была рада Тимару, а однажды визгливым шепотом намекнула Атали, что не мешало бы ей глядеть на Тимара поласковее, поскольку он теперь богатый господин и вполне подходящая партия, форы даст и трем офицерам, у которых нет ничего за душой, кроме красивого мундира да кучи долгов. На что барышня Атали ответствовала так: "... это еще не значит, что я должна выходить замуж за отцовского служащего". Госпоже Зофии нетрудно было догадаться о начале фразы: "Если и отец женился на своей служанке..." содержащей законный упрек. И впрямь, как осмелилась госпожа Зофия навязаться в матери столь благородной барышне?

А господин Бразович однажды после ужина, когда они вдвоем остались за столом, предложил Тимару скрасить беседу вином, Господин Бразович был непревзойденным мастером по части возлияний, а Тимар, бедняга, и вина-то вволю не видывал.

Когда беседа пошла как между добрыми, старыми приятелями, Бразович и спроси - вроде бы как в шутку:

- Послушай, Мишка, скажи ты мне по совести, как это ты ухитрился столько заработать на поставке хлеба? Ведь я этим делом тоже занимался и знаю, что из него можно выжать. Знаю, как подмешивают к муке отруби, мельничную пыль, знаю секрет, как размолоть охвостья вместо чистого зерна, и разница между мукой ржаной и пшеничной мне тоже хорошо известна. Но я никогда не зарабатывал столько, как ты. Открой, что за дьявольскую уловку ты применил? Ведь теперь дело прошлое.

Тимар через силу таращил глаза, словно уже настолько опьянел. Что ему и шести лошадиных сил мало, чтобы поднять веки.

- Да видите ли, господин... - заплетающимся языком заговорил было он, однако хозяин дома перебил его.

- Говори мне "ты" и зови по имени!

- Видишь ли. Танасий, никаких дьявольских уловок тут нет и в помине. Ты ведь помнишь, что я скупил подмокшее зерно - груз "Святой Варвары", скупил задешево, по форинту за меру. Но я не стал распродавать его с грошовой надбавкой мельникам, откормщикам скота, крестьянам, как все думают, а тут же все отдал в поло и сразу же расстарался напечь хлеба впрок. Так что все обошлось мне в два раза дешевле, чем если бы я пустил в ход самое дешевое и плохое зерно.

- Ай да молодец! А мне и невдомек; выходит, век живи - век учись... Послушай, Мишка, но хлеб-то солдатский небось неважный получился?

Михай прыснул со смеху так, что чуть вином не поперхнулся.

- Ясное дело, неважный! Уж до того скверный, что хуже некуда.

- И в Интендантскую комиссию не жаловались?

- А что толку жаловаться? Вся Интендантская комиссия была мной подкуплена.

- А как же с комендантом крепости. С фельдцейхмейстером уладилось?

- Все они у меня в кармане! - хвастливо заявил Михай, хлопая себя по карману, в котором уместилось столько влиятельных особ.

Глаза господина Бразовича хищно блеснули и словно бы больше обычного налились кровью.

- И этот хлеб из подмоченной пшеницы ты скормил солдатам?

- Скормил. А проглоченный кусок молчит.

- Что верно, то верно. Но и ты, Мишка, помалкивай. Мне ты можешь открыться без опаски, я тебе только добра желаю, но если об этом кто из твоих недругов прознает, тебе, брат, несдобровать. Тогда удаче твоей конец и с домом на улице Рац придется расстаться, так что уж ты лучше никому не рассказывай.

Тут Тимар, словно человек, спьяну сболтнувший лишнее, вмиг перепугался и стал заклинать господина Бразовича - даже руку ему поцеловал, - чтобы тот сохранил его тайну, не пускал его по миру. Бразович заверил его, чтобы не беспокоился, мол, он-то, Бразович, никому не проговорится, лишь бы Тимар сам свою тайну не выболтал!

Затем хозяин дома вызвал лакея, наказав ему с фонарем проводить господина Тимара до дома, да следить, чтобы дорогой с ним чего не приключилось. И под руку поддерживать, ежели голова закружится.

Лакей, воротясь, доложил, что насилу довел господина Тимара до дома; тот все песню затянуть пытался, норовил зайти в чужие дворы, а дверь собственного дома не признал. Дома его сразу же уложили в постель, и добрый господин тотчас уснул.

А Тимар, едва только лакей Бразовича ушел, встал с постели и до самого утра писал письма. Пьян он совершенно не был.

Тимар был уверен, как в завтрашнем дне по численнику, что Бразович немедля донесет обо всей этой истории, и знал -кому.

В ту пору - возможно, теперь это не так - основным принципом государственного хозяйствования было: "stehlen und stehlen lassen" "кради и красть давай другим". Успокоительный, миролюбивый принцип!

Однако в противовес этой разумной системе был выдвинут французский принцип (что поделаешь, у французов все не так, как у немцев!), звучавший следующим образом: "ote toi, que je m'y mette". Или в вольном переводе: "поди прочь, дай поживиться и мне!".

При дворе разные влиятельные лица соперничали между собою и, дабы обратить дойную корову к себе, старались ее же собственными рогами отогнать счастливца от подойника и возвратить bona vacca[9]своему ведомству.

Существовали, к примеру, три дворцовых канцелярии, кроме того allgemeine Hofkammer fur Finanz- und Handelsangelegenheiten, а также oberste Justizstelle, затем Hofkriegsrath, сверх того Censur-und Polizeihofstelle, geheime Haus,-Hof-und Staatskanzlei и, наконец, Generalrechnungsdirectorium[10].