Книга Три сердца - Тадеуш Доленга-Мостович

Кейт спокойно сказала:

— Именно поэтому я не хочу сопровождать мужа в его похождениях. Нет ни малейшего желания лицезреть подобные сцены. Мне уж точно удовольствия они бы не доставили. Я хочу думать, что во время подобных дружеских прогулок по ресторанам и танцам мои знакомые ведут себя культурно. Каждый волен выбирать себе развлечения по вкусу, но я предпочитаю не знать того, что переходит границы моего чувства юмора и не удовлетворяет моим эстетическим чувствам.

Тукалло кивнул головой.

— Вот видишь, Еля? Я же тебе говорил.

— Сам начал, — пожала она плечами.

— Кейт права, — добавил Гого, стараясь справиться с замешательством. — Давайте оставим эту тему.

— Завидую вашему характеру и вашим склонностям, — сказала Иоланта. — Я без ресторана жить не смогу.

— У меня есть муж, дом. Этого мне достаточно, — ответила Кейт.

— У нее тоже был, — отозвался Тукалло, — но ее дом более походил на ресторан, в который идут, когда все другие закрыты, а мужа она отправляла в гостиницу, когда он надоедал гостям. После развода умоляла меня жениться на ней, но я был категоричен, сказав: «Иоланта, я люблю покой и тихую домашнюю жизнь. Знаю, что наношу удар твоему сердцу, что, может, ломаю тебе жизнь, но мужем твоим я не стану. Ты не создана для роли жены, а я — рогоносца!». Не нужно добавлять, что она рыдала в три ручья и долго носилась с мыслью о самоубийстве, но я остался непоколебим.

Гого с недоверием смотрел на пани Иоланту.

— В этой истории, в этой грустной истории, — рассмеялась она, — есть одна утешительная вещь, а именно то, что в ней нет ни слова правды. Если…

— Это не имеет никакого значения, — перебил ее Тукалло. — Так могло быть, и этого мне достаточно. Ты, Иоланта, не должна выходить замуж, потому что ты относишься к типу женщин-охотниц.

— Какому типу?

— Типу ловчих. Существует два типа женщин: одни никогда не успокоятся, постоянно вынюхивают новую добычу, охотятся за намеченным, а когда пристегнут его к своему поясу, тотчас ищут следующего. Другой тип — это женщина-капкан. Они не бросаются на добычу, но в укрытии терпеливо и спокойно выслеживают ее. Когда неосторожная жертва приблизится к ним, они хватают ее, как в клещи, и сами никогда не отпустят. К таким относится пани Кейт.

— Я?! — возмутилась Кейт.

— Вы и все женщины, которые родились, чтобы быть женами.

— Какие же более счастливы? — спросил Гого.

— Это трудно определить. Женщина-капкан кажется в худшей ситуации. У нее нет выбора, отдана на милость судьбы, на ее каприз, на случай. Сидит дома в ожидании зверя, причем одинаково может напасть как на соболя, так и на кролика. Зато ловчая предоставлена выбору по вкусу. Клянусь маринованными грибами, что поскольку у женщин вообще скверный вкус, то он чаще вторым устраивает разные штучки, чем первым случай.

— Я предпочитаю много маленьких и незначительных ошибок, чем одну безнадежную и окончательную, — пожала плечами пани Иоланта.

— Ба! — воскликнул Тукалло. — Именно поэтому ты и есть ловчая.

— Диана! — вставил галантно Гого.

— Не упускай из виду ее собак, Актеон, — бросил Тукалло.

— Не беспокойся, мой Север. Мне не угрожает уподобиться оленю.

— Это не твоя заслуга. Если бы ты был мужем Иоланты, то уверяю тебя, что выглядел бы пятнадцатилетним мальчиком. А пани Кейт?.. — задумался он. — Пани Кейт слишком ленива, чтобы изменять.

— Слишком честная, — поправил Гого.

— Это одно и то же. Честность — классическая форма лени. Я не знаю нечестных лентяев. Им не хочется утруждать себя нарушением правил, традиций, общепринятых обычаев. А кроме того, пани Кейт типичная…

— Вы хотите сравнить меня с домашней курицей, не так ли? — засмеялась Кейт.

— Несомненно, но в положительном смысле, в то время как Иоланта есть и останется до смертного часа демоном танцевальных площадок. Я вижу ее милость стареющей у кассы бара, как она проматывает свои деньги. Пройдет молодость, а она не сможет оторваться от дансинга и закончит, конечно, седой старушкой, охраняющей туалет где-нибудь в «Мулен Руж» или в «Нарциссе».

— Спасибо тебе, наворожил, — скривилась пани Иоланта.

— Это не ворожба, это пророчество, — поправил Тукалло.

— А что ты напророчествуешь пани Кейт?

— У нее будет с дюжину детей и непоколебимое мнение почтенной матроны. Гого растолстеет и окончательно омещанится, а я дождусь серебристой седины, окруженный многочисленной толпой моих учеников. Через сто лет, проходя Краковским предместьем, можно будет восхищаться прекрасным памятником Северину Марии Тукалло. Над живописной группой заслушавшихся артистов и ученых будет возвышаться моя горделивая и вдохновенная фигура с бокалом в руке и с выражением мудрости на лице. В дни народных праздников у скульптуры будут останавливаться колонны граждан, чтобы, оказывая честь, склонить передо мной знамена. Глава города будет торжественно наполнять бокал в моих руках шампанским, и тогда на глазах у сановников и простонародья произойдет чудо: памятник дрогнет и поднесет бокал к бронзовым устам, опрокидывая одним глотком его содержимое. Вы можете себе представить, чтобы Северин Мария Тукалло, пусть и изготовленный из бронзы, стоял, как идиот, с полным бокалом в руке?

— Вот это исключено, — признала развеселившаяся Иоланта. — Ты только не сказал, что будет написано на пьедестале. Мне кажется что-то вроде: «Северину Марии Тукалло Польская Монополия Спирта».

— Самому стойкому потребителю, — подбросил Гого.

— Который пил всю жизнь, — добавил Тукалло, — но никогда не сидел под столом.

Кейт встала и пригласила всех в кабинет на кофе. Спустя некоторое время пришел Фред Ирвинг, а вскоре Полясский и Хохля. Увидев его, пани Иоланта рассмеялась.

— Ну, вот и закончилось время Севера. Хохля не допустит, чтобы говорили о чем-то ином, кроме его картин или о нем самом.

— Мы шли вместе, — сказал Полясский. — За это время я успел узнать, что Президент умоляет его о портрете, что Государственный Национальный музей покупает за двадцать тысяч три его полотна и что его «Дома на пляже» закуплены для Лувра, где будут экспонироваться на месте Джоконды, которую выбросят на чердак.

— Зачем врешь?! — разозлился Хохля. — Я вовсе не говорил о Джоконде.

— Но спорю, что в душе такую замену считаешь правильной! — заявила пани Иоланта.

— Ну и что из этого? «Дома на пляже» — отличное полотно. Не читали, что о нем написал Ботецкий?

— Если у него с собой вырезка, — застонал Тукалло, — я убью его. Дайте мне ножик, Гого, нет ли у тебя охотничьего ружья и зарядов с дробью на зайца?

— Глупцы, — засмеялся Хохля, — вы убили самого талантливого художника своей эпохи. Ну, пусть кто-нибудь из вас возразит, что я не лучший!.. Что?..