Книга Жажда наслаждений - Тия Дивайн

Пару минут он наблюдал за ними издалека. Элизабет очень хорошо держала Питера на поводке. Она не позволяла ему слишком многого, прекрасно занимая его время и свое тоже, что как нельзя лучше соответствовало его планам на сегодняшнее утро.

У него было другое занятие: осмотреть проклятую подземную комнату и выяснить, кому могло понадобиться ее поджигать и совершать на него покушение.

В подвальном тоннеле было темно и промозгло, как в могиле. Под ногами хлюпала вода, не впитавшаяся в земляной пол. Здесь все еще чувствовался запах дыма.

Тоннель вполне мог стать его могилой. Николас взял фонарь, который он повесил у входа прошлой ночью, и осветил пространство вокруг себя. Нигде, кроме той комнаты, на деревянных балках не было видно ни одного следа огня. Огонь бушевал только в небольшом помещении.

Пол покрывала масса сгоревших предметов. Он наклонился, чтобы поближе рассмотреть их, и они рассыпались от его прикосновения. Однако среди углей ему удалось обнаружить куски дерева, расплавленного воска, металла, фрагмент чашки, осколок раковины, лоскут ткани, вилку. Кто-то раньше здесь прятался. Кто и в течение какого времени? Зачем? И кому так не терпелось уничтожить следы пребывания кого-то, что поджог оказался единственным выходом?

Он бы никогда не обнаружил сгоревшую комнату, по крайней мере очень не скоро. Возможно, через много месяцев, если бы он вообще решил использовать подвал. Посещение подземелья, совершенное с Элизабет, убедило его, что здесь нет ничего интересного.

Однако одного посещения оказалось достаточно, чтобы кто-то поджег подвал. Почему?

Потому что кто-то решил, что Николас обнаружит потайную комнату?

Напрашивался вопрос: устроив пожар, кто-то пытался уничтожить улики или покушался на его жизнь?

Вполне логическое заключение.

Враги.

Четыре человека настояли на том, чтобы спуститься с ним в подвал. Все четверо были вместе, когда погасли факелы. Четверо копошились на полу, создавая неразбериху, и один из них пытался задушить его.

— Черт! — Он в сердцах пнул кучку пепла. В его сознании вырисовывалась ясная картина.

Все они выигрывали в случае его смерти.

Все. Элизабет, ее отец, Питер. Причиной, конечно, были деньги, а их всегда недостаточно для претворения в жизнь чьих-нибудь желаний.

Даже его.

Миссия была еще не завершена; он мог бы скрыться и зажить по-царски.

Со всеми деньгами… драгоценностями…

Став отличной приманкой для врага, жаждущего убийства.

Вчера, прошлой ночью, нынешним утром Элизабет готова была отдать половину всех своих доходов, чтобы иметь возможность побыть с Питером. Все было идеально: они разговаривали обо всем. Они касались друг друга. Изредка он целовал ее. Были моменты, когда они молчали, просто глядя друг на друга.

Иногда ей казалось, что он был готов сказать те слова, которые она так хотела услышать. Но даже в такие мгновения ей не терпелось оставить его, чтобы просмотреть бумаги Уильяма, сложенные на чердаке.

Однако сегодня она была фактически привязана к стулу. Если не Виктор присоединялся к их компании, то приходила Минна. Затем был ленч на террасе: холодная лососина, сырный салат, студень из цыпленка, имбирные пряники и чечевичная похлебка. После ленча Виктор отправился на прогулку, Минна ушла в свою комнату, зато пришел отец, чтобы посидеть на террасе.

Только Николас не появлялся, что немного сбивало Элизабет с толку, учитывая произошедший накануне пожар.

— Ты рассказала Питеру? — лениво спросил отец Элизабет, пытаясь подцепить на вилку кусок лосося.

— О чем?

— О том, что Николас занял комнату Уильяма.

Элизабет пристально посмотрела на отца.

— Я думала… — начала она.

Отец проигнорировал ее взгляд и перебил:

— О таких вещах ты должен знать, Питер. По-моему, его переезд все облегчает.

— Согласен, — кивнул Питер. — Комната Уильяма находится по соседству с Элизабет?

— Со смежной дверью, — добавил отец.

— Элизабет! Именно о такой возможности мы с тобой и говорили, — уточнил Питер.

— Да? — переспросила она.

Может быть, она сходила с ума? Они оба совершенно спокойно относились к тому, что Николас теперь жил рядом с ней, хотя отец ранее предупреждал ее не говорить об этом Питеру.

Питер, конечно, уже дал ей добро на использование своих женских хитростей на Николасе, но то, что они оба согласились с переездом последнего в комнату Уильяма, было невероятным.

— У тебя будет возможность периодически наведываться к нему в комнату, — сказал отец.

— Я уже как-то туда наведалась, причем безрезультатно, — напомнила ему Элизабет.

— Ну, тогда он довольно бесхитростно припрятал некоторые вещи, — ответил отец. — Теперь у него уже не получится. Потому что рядом ты, Элизабет. Не так ли, дорогая? Он должен быть лишен наследства, вот что я хочу сказать.

Она посмотрела на них обоих. Отец был готов на все; Питер подмигнул ей, будто между ними существовал заговор, а ее отец оставался в дураках.

К сожалению, он таким и был. И вся тяжесть, как всегда, ложилась на ее плечи.

— Ну, и что такого я могу обнаружить, что сможет аннулировать его права?

— Я не знаю, дорогая. Но, уверен, ты поймешь, когда найдешь.

Она обратилась к Питеру:

— Вы говорите абсолютно нереальные вещи.

— Милая, тебе предоставляется прекрасная возможность…

Да уж, она помнила предыдущую такую возможность: Николас позабавился с ней в столовой, и никакой выгоды она не получила.

— …Мы должны использовать любой повод. Шенстоун должен принадлежать тебе, — как можно убедительнее сказал Питер.

— Я даже не могу, — вмешался ее отец, — представить, каково тебе было в годы замужества с Уильямом. И после стольких лет мучений вдруг появляется какой-то… позер и все у тебя отбирает…

— Ну, хорошо, хорошо. — Не стоило злить отца, когда она сама была достаточно разгневана. — Прошло всего четыре дня. У наследника есть все права занимать комнату Уильяма. Давайте относиться к его поступку благоразумно. До тех пор пока мы не докажем обратное.

— Совершенно с тобой согласен, — сказал отец. — Но надо поторапливаться. Он начинает чувствовать себя в Шенстоуне слишком по-свойски.

Только вчера ей пришлось посетить чердак в сопровождении Николаса. Сегодня у нее появился шанс подняться туда только после полудня, хотя ей все равно пришлось сослаться на головную боль, чтобы покинуть Питера, желающего провести с ней весь день.

— Я мог бы смачивать твой лоб, — предложил он. — Мы могли бы вместе лечь в кровать.