Книга Путь Никколо - Дороти Даннет

— О, прошу прощения, — подал голос секретарь герцогини. — Госпожа Кателина позвольте представить вам сира Джордана виконта де Рибейрак. Монсеньер живет во Франции, а сюда приехал по делам, связанным с нашими галерами. Монсеньер, Дер Флоренс ван Борселен и его старшая дочь Кателина Также, сударыня, позвольте вам представить мессера Орландо и мессера Пьеро с фландрских галер.

Толстяк слегка повел широкими плечами, вероятно, изображая поклон.

— Так прошу вас, мадам Кателина, продолжайте вашу любопытную историю. Неужто в Брюгге разразилась война с шотландцами?

Кто-то засмеялся, — это был Арнольфини.

— Не совсем так, монсеньер. Просто случайная драка с каким-то подмастерьем. Никто не пострадал. Должно быть, до мадам Кателины дошли преувеличенные слухи.

— Боюсь, что так, — громко подтвердил Саймон. Он по-прежнему оставался довольно бледен, и все так же хмурил брови. — Там я вижу своих друзей и хотел бы поприветствовать их. Надеюсь, вы извините меня?

Не дожидаясь ответа, он повернулся, чтобы уйти.

— Друзья? — переспросила Кателина, когда он поравнялся с ней, и достаточно тихо, чтобы никто больше не мог услышать. — Друзья женского пола, вероятно? Других у вас, похоже, не осталось.

Он замедлил шаг. Спиной ко всем остальным, он говорил так же тихо, как и она.

— Ваш приятель подмастерье также не знает в них недостатка По правде сказать, это себя вы должны винить во всем, что случилось с ним. Ведь именно вы передали мне его слова.

И он ушел, а она, нахмурившись, осталась смотреть ему вслед.

— Мадам могла бы поведать нам, — вновь произнес медовый голос виконта де Рибейрака прямо у нее над ухом.

Она повернулась, не скрывая недовольства. Кажется, теперь она начала понимать, почему у Саймона был такой взъерошенный вид. Похоже, его разозлило отнюдь не ее появление.

И все же у него скверный нрав. Откуда он мог узнать, что те презрительные слова сказал ей именно подмастерье? Этот вопрос тревожил ее, потому что отчасти заставлял ощутить свою вину за происшедшее.

— Мадам Кателина, — продолжил толстяк. — Вы не можете оставить нас в неведении. Мессер Орландо поведал нам поразительную историю о том, как наш отсутствующий друг Саймон напал с портняжными ножницами на какого-то подмастерья. Неужто это правда?

Судя по голосу, он шутил. Судя по глазам — нет.

Кателина осторожно промолвила:

— Мессер Арнольфини прав. Я знаю обо всем лишь по слухам. Милорд Саймон невзлюбил какого-то подмастерья, и их пути пересеклись. Случилась драка, и подмастерье был побежден. А кровь, я уверена, не более чем случайность.

Губы виконта де Рибейрака растянулись в усмешке.

— Ссора между дворянином и подмастерьем! Во Франции такое невозможно. Если юнец проявляет непочтительность, то его высекут, а не вызовут на поединок.

— О, Клааса и высекли тоже, — подтвердила Кателина. — Он занял место милорда Саймона в постели какой-то служанки, а также был повинен в смерти его гончей. За это он был бит плетьми и попал в тюрьму.

— И это вполне естественно, — промолвил толстяк. — После чего, полагаю, он попытался убить месье Саймона? Мессер Орландо?

Венецианец в платье черного дамаста прижал палец к бороде, пытаясь разобраться в этой запутанной истории.

— Драка? Но, как мне сказали, это ремесленник ранил мессера шотландца своими ножницами, после чего мессер шотландец, вместо того, чтобы убить его на месте, вызвал его на поединок дубинками, этим оружием простонародья. Я считаю сие ошибкой. Вельможе не пристало якшаться с крестьянами. Как бы то ни было, юнец получил по заслугам.

— Он прикончил его? — поинтересовался толстяк.

— Почти, — ответила Кателина. — Ваш шотландский вельможа пырнул его теми же самыми ножницами, после того как избил до полусмерти.

Толстяк с усмешкой повернулся к Васкезу, Арнольфини и Флоренсу ван Борселену.

— О, эти обычаи Бургундии! Так это слухи или правда? Месье Саймон, который мог бы поведать нам истину, к несчастью, нас покинул. Но, возможно, он попросту скромничает. Одолеть дикаря его же собственным оружием — это неплохое достижение, не так ли?

— Чего не скажешь об ударе ножом, — холодно парировала Кателина.

Ее отец возмутился.

— Кателина! Ты же знаешь, что это неправда Ножницы случайно оказались между ними, и подмастерье первым ударил Саймона.

— В самом деле? — переспросила Кателина. — А до меня дошел слух, что именно это был несчастный случай.

Ледяной взгляд задержался на ее лице.

— Судя по вашим речам, мадам, — заметил виконт де Рибейрак, — вы не слишком дружески расположены к нашему благородному юному шотландцу.

Она уверенно встретилась с ним глазами.

— Вы правы, — подтвердила Кателина. — Я нахожу его — и не без оснований — избалованным, мстительным повесой.

— Я так и думал. Какая жалость! — заметил на это со вздохом толстый француз. — В особенности если учесть, мадам, что вы, во всем вашем совершенстве, являете для меня воплощение идеальной невестки.

Где-то вдалеке зазвучали трубы. Разговоры в зале начали стихать, люди расступались, чтобы дать дорогу казначею, дофину, брату короля Шотландии. Они занимали места в процессии, чтобы по двое вступить в банкетный зал. Не тронулась с места лишь одна маленькая группа людей, хранившая абсолютное молчание; никто из них даже не шевельнулся.

Позабыв обо всех вокруг, Кателина ван Борселен и Джордан де Рибейрак смотрели друг на друга.

— Какая жалость, — без особых эмоций повторил толстяк. — Поскольку… возможно, мне следовало сказать вам об этом? Простите, что мне сразу не пришло это на ум… Ваш избалованный, мстительный повеса… в самом деле? Какая досада!.. Это мой сын.

* * *

Отец Кателины, извинившись перед остальными, с ледяной любезностью вызволил дочь из этой ужасной ситуации и повел занять подобающее место в процессии. Также именно отец, пообщавшись, как велел ему долг, с соседями по столу, обернулся к ней во время изысканной трапезы со словами:

— Как ты сама прекрасно понимаешь, ты повинна в том, что взялась непочтительно отзываться об отсутствующих людях, в обществе незнакомцев, но куда больше виновен этот француз, позволив разговору зайти так далеко, не выказывая своего интереса.

На что Кателина, которая все это время не могла думать ни о чем другом, отозвалась:

— Но как он может быть его отцом?

Флоренс ван Борселен пожал плечами.

— Я порасспросил кое-кого. Боюсь, меня также ввели в заблуждение. До сих пор я знал лишь о том, что Саймон Килмиррен является племянником и наследником Алена, владельца этих земель, и что отец его, который приходится Алену младшим братом, давно уехал во Францию, и не то скончался там, не то совершенно недееспособен.