Книга Юность полководца - Василий Ян

– Садитесь поближе и слушайте. Из Пскова вести опять пришли недобрые. Наш молодший брат, пригород Псков, от нас отложился. Посадник Твердила Иванкович вокруг города охрану поставил не от немцев, а чтобы к нам гонцов не допустить. Все же, пробравшись через огороды, к нам прискакала монахиня Ираклея, вдова бывшего посадника, – вот рядом в горнице задремала, умаявшись после трудного пути. Она плакалась, что немцы обступили Псков и пригрозили всех вырезать. Некоторые бояре, сторонники Твердилы, думали мирком да ладком ублажить врагов немилостивых. Они открыли ворота и с хлебом-солью встретили иноверцев. А те вошли, заняли детинец, по ближним погостам[65]тиунов своих – фохтов – поставили. Для большей верности, чтобы Псков держать в своих когтях, немцы забрали десятка три сыновей у именитых бояр и отослали этих сосунков к себе в Ригу, чтобы в своем гнезде приучить их к немецким обычаям и латинской вере. Ведь эти ребята для нас будут потеряны, ежели сейчас не вернутся в Русскую землю.

– Не иначе что будет так! – сказал Олексич.

– Сплоховали псковичи! Без боя такую неодолимую крепость отдали! – вздохнул Александр. – Прочная твердыня. Год целый, а то и три могли бы псковичи держаться, а тем временем новгородцы с ладожанами, ижорцами, копорцами и другими призванными воинами в большой силе подошли бы и немцев отшибли.

– А ты как думаешь выбить немцев, свет наш княже Александр?

– Я все прикидываю, что ответил бы псковичам мой грозный князь-батюшка и как бы он научил их уму-разуму.

– Знамо дело! – сказал Олексич. – Князь Ярослав Всеволодович всегда нас учил: «Кто только отбивается, будет вдвое битым». Надо самому наброситься дерзостно да с хитрой уловкой. Рыдели во Пскове николи не остановятся, а уже готовятся идти дальше в нашу сторону, сперва на Гдов, затем на Копорье, а там захотят подобраться ближе к самому Новгороду.

– И я так же думаю! – сказал Александр и выпрямился. – Что твои молодцы делают? – обратился он к Кузьме Шолоху.

– С твоего соизволения выбрали мы из боярских табунов добрых коней и готовим седла…

– А какие седла? Наши новгородские седла дальнего пути не выдюжат, а только спины коням набьют. Хорошие седла половецкие. Ты вели здешним седельникам в две седмицы… нет, в семь дней изготовить седла по половецкому образцу. Скажи, что это я приказал для воинского похода и награжу их. Ты, Шолох, со своими молодцами пойдешь со мной.

– Только кольчуг у нас нету, – сказал Шолох.

– Кольчуг дать вам не могу. Нет их у меня, а с дружинников снимать не стану. Позаботься сам. Обойди в оружейном ряду мастеров, найдешь у них рубашки кожаные или сплетенные из кудельных веревок и прикажи, чтобы нашили железки на плечи и на грудь. А на спину не надо…

– Вестимо: тылу врагам не покажем!..

– Через семь дней идем изгоном на Псков. Смотрите же, чтобы все были готовы.

– Не задержим! В срок будем готовы.

Александр не замедлил усилить сторожевые заставы на всем пути от Новгорода до Чудского озера и Пскова. Оттуда стали прибывать встревоженные вестники, сообщая, что немцы всюду зашереперились, что по их вызову начали стекаться отряды ливов, и чудь, и емь для постройки укреплений начиная от Юрьева, все более вклиниваясь в русскую сторону.

Князь настойчиво и не раз говорил об этом с новгородским Советом лучших[66], указывая, что со стороны немцев надвигается что-то страшное. Что пора подымать весь русский народ.

Богатые и властные бояре мало придавали значения этим указаниям Александра, более всего занятые своими земельными делами и торговыми сделками с иноземцами. Они высокомерно отвечали, что желают одного: «была бы тишь, да гладь, да Божья благодать. Разбил же ты на Неве свеев с малыми силами. Так же и теперь расколотишь немцев».

Наперекор боярскому благодушию, Александр настойчиво продолжал требовать от новгородского Совета лучших, чтобы поскорее присылался из Ладоги, Ижоры и дальних новгородских селений работный люд, чтобы начали укрепляться заставами большак и другие пути, идущие в сторону Чудского озера.

НАДО НАВЕСТИ ГРОЗУ!

Александр прибыл во Псков по Гдовскому пути. Из-за глубокого снега его дружина растянулась на несколько верст, и затем ей пришлось свернуть на Чудское озеро, оттуда – на теплый пролив, затем на Талабское озеро, пробираясь близ берега по льду. Здесь продвигаться все же было легче. Весь путь к Новгороду был забит санями, всадниками, навьюченными конями. Пешие беженцы тащили салазки, нагруженные домашним скарбом и малыми детьми. Люди опасались нашествия безжалостных немецких рыделей-меченосцев, угрожавших пленом и гибелью.

Передавали слухи, что отряды немцев недавно снова переходили реку Нарову, налетали на чудские селения, поджигали избы, щадя только дома принявших латинскую веру, уводили скот и людей. Все боялись, что это только грозное начало, что немцы непременно двинутся дальше, на Новгород. Вся Новгородская земля закачалась! А вдруг рухнет и погибнет!

К Пскову Александр подъезжал по льду реки Великой. Раньше он бывал здесь не раз. По обе стороны реки помнил он зажиточные поселки, нарядные избы, украшенные резными ставенками и деревянными петушками на венцах. Раньше каждый хозяин хвалился своим садиком и огородом. Теперь селения уже не имели прежнего, спокойного, привольного вида. Всюду люди шли торопливо, собирались кучками, толковали, размахивая руками, и быстро разбегались. Даже собаки перестали лаять на прохожих: опустив нос и поджав хвост, они бежали куда-то трусцой, боясь потерять своих хозяев. И петухи не перекликались больше. Жалобно мычали коровы – хозяева угоняли их в другие, более спокойные места.

Колокола псковских церквей стали неистово поднимать тревогу, неожиданно в полдень созывая псковичей на вече, которое на этот раз собиралось в поле.

– Что приключилось? Верно, навалилась опять немаловажная забота, ежели бояре сзывают народ среди бела дня! – говорили и старики, и молодые, запахивая шубы и охабни[67]и затягивая туже кушаки.

Все спешили на сход народный.

Бабы и девушки, накинув на плечи шубейки или зипуны и на ходу покрываясь платками, собирались кучками у колодцев, у ворот и близ перелазов, обменивались новостями, услышанными от своих мужиков. Все всполошились, стараясь предугадать, что дальше будет.

– Немец опять закручивает али другое что? Может, снова литовцы идут? А куда же те немцы денутся, что засели заправилами у нас в городе?

– А ихние тиуны, фохты, надолго ли посажены по нашим погостам? Может, тоже не остались тут на вечные времена, а побегут отселева?