Книга Кортес - Михаил Ишков

Гомара от души рассмеялся.

— Вы всегда умели привести меня в хорошее настроение, сеньор Эрнандо. Как бы не донимали вас болезни, вы не устаете шутить. Причем, очень тонко… А стиль! Каков стиль!.. «На что мы, горстка храбрецов, могли надеяться в этом чужедальнем краю, среди орд язычников и пожирателей человеческой плоти?» Прекрасно! Вам самому следует изложить историю завоевания Мексики.

— Ну, падре, хватили! Я старый, больной человек. Жить осталось совсем немного. На этот раз я не шучу, святой отец. Поэтому мне всегда приятно видеть вас, моего летописца. Рад, что мои шутки для вас не пустой звук. Не то, что в кругу придворных, где каждая собака считала своим долгом укусить победителя Мотекухсомы. Желаете, я расскажу анекдот, который приключился со мной в Мадриде. Какой-то наглый, приближенный к трону рифмоплет поинтересовался — правда ли, что во время обучения в университете я пробовал свои силы в стихосложении. Я подтвердил справедливость этих слов. Этот негодяй решил посмеяться надо мной в присутствие дам — спросил, что не по причине ли их непригодности я подался в конкистадоры?

Дон Эрнандо на мгновение примолк, потом улыбнулся.

— Знаете, что я ответил, падре? «Уверяю вас, сеньор стихотворец, будущий летописец непременно найдет в моих стихах некоторые достоинства. Догадываетесь почему? Потому что их написал Кортес!» Ладно, хватит об этом. На чем мы остановились?

— К вам пришли кормчие и заявили, что необходимо срочно принять решительные меры. Еще неделя-другая, и на этих гробах нельзя будет выйти в море.

— Так точно. Делать было нечего — я поставил этот вопрос на обсуждение общего схода. Конечно, верные мне офицеры и солдаты уговаривали собравшихся, что куда полезнее для спасения их душ принять участие в подготавливаемом походе на Теночтитлан, ибо тысячи язычников ждут-не дождутся… Нет, не надо, напишите просто «ждут, когда придет к ним свет истины». Однако в войске нашлись отдельные лица, для которых собственный живот, их скудное хозяйство, оставленные на Кубе оказались дороже богоугодного дела. Мнения разделились. Отказ от возвращения на остров означал немедленное уничтожение флота. Тем самым обрывалась последняя ниточка, связывающая нас с родиной. Нелегко было простым солдатам пойти на такую жертву. Многие настаивали, что раз нет выхода, надо отплывать. Я, падре, поверите ли, произнес тогда блестящую речь! За словами, как вам известно, я в карман не лезу, но в тот жаркий день мне удалось превзойти самого себя. Нужно учесть, что и офицерский состав высказался за уничтожение кораблей. Против были в основном моряки и кое-кто их тех, кто сочувствовал наказанным заговорщикам. Вслух они не осмеливались высказать заветные мысли, но тайком будоражили команды кораблей. В своей речи я напомнил честным морякам о тех обстоятельствах, которые заставили нас заложить город. Разъяснил причины, по каким мы должны дерзнуть идти маршем на Теночтитлан. Всем, кто поддался на уговоры смутьянов и требовал возвращения, я напомнил, что ожидает их на Кубе. Пришедшие в негодность корабли починить не удастся — значит, в любом случае их спишут на берег и им вновь придется пытать счастья. Зачем же так далеко ходить? Почему нельзя попробовать здесь? Это удобнее, тем более, что теперь мы не будем блуждать в неведении, а двинемся именно за тем, за чем явились в эту землю.

Насчет кораблей, заявил я, дело обстоит ещё проще. Они принадлежат мне. Я купил их на свои деньги, поэтому своей собственностью могу распоряжаться как мне заблагорассудится. Но мне бы не хотелось выступать здесь как хозяин. Все мы — соратники, все в одном котле, и уничтожение кораблей касается меня также, как и любого солдата. Ведь я же не пытаюсь улизнуть и бросить их здесь без командиров, запасов продовольствия, без надежды на спасение. Я готов в равной мере разделить со всеми тяготы будущего похода. Так я поступал всегда: и при строительстве Веракруса, и в сражении на реке Табаско. Кто может упрекнуть меня, что я увиливал от той тяжелой доли, которая выпала каждому из нас?

Они утихомирились, и все равно я чувствовал, что решение необходимо принять немедленно. На «потом» оставлять его было нельзя. В конце концов я согласился сохранить столько кораблей, сколько будет желающих вернуться на Кубу. Одного судна, сказал я, надеюсь, хватит. На том и порешили.

На следующий день с кораблей начали снимать паруса и снасти, все металлические детали. Одним словом, все, что могло пригодиться в последствии, свозилось на берег, складировалось… Этим занимался назначенный комендант крепости Веракрус Хуан де Эскаланте, мой верный друг и товарищ. Я ту пору принимал в местной кузне особые наконечники для пик с секущими боковыми лезвиями. Пики эти в длину были в два человеческих роста и, как я заметил, являлись очень хорошим подспорьем против неорганизованных туземных масс. Этот частокол индейцам трудно одолеть. Пока они прыгают возле них, канониры и аркебузиры успевают перезарядить стволы.

Наконец все было готово. Желающих вернуться, как я и рассчитывал, не нашлось, и в первые дни августа, корабли загнали на мель. Самый большой нао посадили на рифы. Его остов ещё долго торчал на акватории. Лишь зимние штормы окончательно погубили его…

Так закончился первый этап нашего предприятия.

Часть II

Глава 1

«Я, Берналь Диас дель Кастильо, рехидор города Сантяго в Гватемале, взялся за перо, чтобы правдиво и честно рассказать, как была открыта и завоевана Новая Испания, как воевали мы столицу Мексики, оплот язычества, как покорили многие другие города вплоть до полного замирения страны, — во славу животворящего креста и государя нашего…»

Старик замер, потом откинулся в кресле и долго сидел, глядя в узкое окно. В комнате было влажно и жарко, густая завесь пальмовых листьев на дворе была покрыта крупными каплями — только что над славным Куаутемалланом, что по-ацтекски означало «скованный орел», прошла гроза. Теперь сизая, с черной сердцевиной, туча висела над лесистыми горами, венком обнимавшими город.

Совсем недавно в поселение колонистов, основанное на месте древней ацтекской крепости, пришел королевский указ, в котором город был поименован пышно и звонко: «La Muy Noble y Muy Leal Ciudad de Santiago de los Caballeros de Goathemala», что означало «Весьма благородный и весьма верный город Святого Якова рыцарей Гоатемальских». За несколько лет это место оказалось застроенным прекрасными зданиями, величественными соборами, переполненным охочими до сокровищ авантюристами. Сюда потоками стекалось золото, серебро и другие благородные металлы из вновь открытых рудников Перу, везли бирюзу из Мексики, изумруды из Колумбии, кораллы и жемчуг с берегов Тихого океана.

На фоне этого великолепия усадьба старого Берналя Диаса выглядела скромно — беленый оштукатуренный двухэтажный дом (из-за угрозы землетрясений выше в этих местах не строили), тут же под окнами рощица апельсиновых деревьев, далее поля, засеянные кукурузой и агавой…

Старик вновь взялся за перо.

«Не старые басни, не деяния римлян, что случились семьсот лет назад, но события, так сказать, вчерашнего дня предлагаю я, точно указывая, как, где и когда все произошло…»