Книга Сарматы. Победы наших предков - Сергей Нуртазин

— Вели поднять меня, — главарь оборвал речь Виниция. — Не пристало Кассию валяться у ног стражников и варваров.

Виниций повернулся к коренастому предводителю стражников:

— Твое имя?

— Марк Галат — декан городской стражи. — Коренастый воин в приветствии приложил кулак правой руки к груди.

— Кто знает, декан, может, за поимку этого негодяя и за спасение иноземных послов тебя наградят, повысят в звании и даже переведут в преторианцы.

— Рад служить Риму и императору! — выкрикнул Марк Галат.

— Это похвально. Поднимите его! — проводник указал на Кассия.

Стражники подняли главаря на ноги. Теперь все присутствующие смогли разглядеть его лицо. Авл Кассий, высокий, атлетически сложенный и коротко стриженный молодой человек, имел все присущие чистокровному римлянину черты: орлиный нос, выдающийся подбородок, тонкие губы и надменное выражение лица.

— Да это я! Я Авл Кассий, Серебряная Маска и Римский Минотавр! Я более года был ночным ужасом граждан Рима!

— За это сенат и сам император Клавдий приговорили тебя к смерти и обещали за твою поимку большое вознаграждение. Надеюсь, тебе недолго осталось позорить имя знатного и прославленного рода Кассиев. Клавдий премного изумится, когда узнает, кто скрывался под маской Минотавра. Кто бы мог подумать! — Виниций вновь обратился к декану: — Заберите, да не забудьте его дружков, в ком из них еще теплится жизнь, и позаботьтесь о телах боспорца и галла. — Бросив взгляд на распростертое у стены тело Амбиорикса, с сожалением произнес: — Этот галл недавно стал рудиарием, обрел свободу и собирался отправиться в родную Галлию. Как все-таки изменчива Фортуна! Амбиорикс прославился как гладиатор, уцелел в бесчисленных поединках на аренах цирков и принял смерть от грабителей. Жаль. Но не будем задерживаться. Сенатор в большом расстройстве и ждет известий.

Дальнейший путь прошел без происшествий, и вскоре все, кто остался жив после стычки с грабителями, явились в дом Цецилиев. Сервий несказанно обрадовался их появлению, гибель послов грозила бы ему многими неприятностями. Несколько огорчила сенатора смерть Амбиорикса, давшего согласие на участие в гладиаторских боях. Но Цецилий не отчаивался, у него имелась равноценная замена — Кауна. Здесь его интересы пересекались с интересами ненавистного Харитона. Хитрый и деятельный боспорец не без помощи Цецилия уже успел повидаться с Бардусом — одним из телохранителей Котиса и выудить все нужные сведения, в том числе и о римлянине Квинте, которые он передал сенатору Цецилию. Поразмышляв, Сервий решил использовать Квинта для исполнения своих грязных замыслов…

* * *

Следующий вечер ознаменовался неожиданным появлением в доме Цецилия Ахиллеса Непоседы. Купец направлялся на корабле по торговым делам в Аполлонию Африканскую, но свернул к италийским берегам. Причиной тому было не только его желание, но и поручение царя Митридата, решившего проверить преданность своего подданного. Боспорцы и аорсы чрезвычайно радовались встрече. Увидеть знакомое лицо на чужбине приятно, тем более что купец приехал не с пустыми руками. Умабию он привез приветы от Евнона, Донаги и, конечно, весть от Торики, извещающей о своей беременности. Когда Котис и Горд поздравили будущего отца, купец отвел боспорского царевича в один из укромных уголков атриума, полушепотом спросил:

— Митридат повелел мне узнать, как принял посольство Клавдий, о чем говорил? Также он интересовался, нет ли у римлян сведений о готовящейся войне, и просил тебя подольше погостить в Вечном городе, дабы усыпить их бдительность.

Котису не понравилось появление в Риме пронырливого грека, доверенного лица брата, но он понимал: беседы с ним не избежать, а потому тихо ответил:

— Передай брату, Клавдий болел, но теперь, когда он выздоровел, посольство может быть принято в ближайшие дни. Пусть он не беспокоится, я пробуду в империи, сколько потребуется. Заверь его, что римляне будут пребывать в неведении.

Заметив рядом Амернапа, тихого и незаметного, словно тень, слугу Сервия Цецилия, Котис рассмеялся, взял под руку купца и, расспрашивая его о проделанном им путешествии, направился к Горду и Умабию.

Теперь настал черед Горда получить свою долю известий. Ахиллес воспользовался разговором Котиса и Умабия, обратился к Горду:

— Некая милая девушка осталась довольна твоим подарком и в ответ шлет тебе это. — Ахиллес вручил Горду кожаный мешочек, завязанный тонкой шерстяной веревкой.

«Оберег. Газная не нашла его при нашем расставании», — мелькнуло в голове Горда. Он бережно развязал мешочек. Пахнуло полынью. Чужой в каменных стенах римского дворца запах выпорхнул наружу. Умабий замолчал, обернулся, подошел к Горду. Достав из развязанного мешочка веточку травы, понюхал, прикрыл глаза. Мысли сармата унеслись далеко; к бешеному бегу табуна, к дымному костру, к повозкам соплеменников, к бескрайнему раздолью, нареченному Великой Степью…

Утром купец покинул дом сенатора, а на прощание шепнул Горду о том, что в их логове завелись змеи и им следует опасаться Даргана и Зимегану…

Глава седьмая

Неся на себе тягчайшее бремя попечения обо всем мире, принцепс испытывает нужду в поддержке, дабы, избавленный от забот о семье, он мог всецело отдаться служению общему благу. Но есть ли более высоконравственная отрада для по-цензорски непреклонной к себе души для того, кто никогда не предавался роскоши и наслаждениям, но с ранней юности неуклонно повиновался законам, чем взять жену, с которой он мог бы делиться своими самыми сокровенными мыслями, кому доверил бы малых детей?

Тацит

По желанию Клавдия послов приняли в Храме Согласия у подножья Капитолийского холма, где заседали сенаторы. За день до этого императора посетил Котис. Умабия удивило то, что царевич отправился на переговоры один. Двух боспорских вельмож, сопровождавших его, он оставил в доме Цецилиев. Баня, называемая римлянами — бальнеум, специальные ванны и растирания освежили Котиса после ночи, проведенной в «Хижине Бахуса». Перед лицом сената и императора он предстал в виде, достойном царского имени. Сегодня это ожидало Умабия и Горда…

Сенат — порождение первого царя Ромула. Именно он, по словам ученых мужей Рима, собрал сто почтенных старцев для того, чтобы они мудростью своей помогали ему управлять государством. Расцвет же сенаторской власти наступил после царствования последнего царя Тарквиния Гордого, когда Рим стал республикой. Это время ушло. Настала пора императоров, которые, стремясь к единовластию, всячески старались оттеснить сенаторов на задворки власти. И это им удавалось. Но сенат не сдавался. Отстаивая свои права, он то вступал в открытую борьбу, то скрытно противодействовал, то старался влиять на решение императоров. Зачастую повелителям приходилось уступать. Несмотря на все это, авторитет сената падал год от года.

Зал заседаний сената показался Умабию похожим на маленький театр под крышей. Ему уже довелось побывать в римском театре под открытым небом, но там он присутствовал как зритель, здесь же предстояло выступить в роли действующего лица. Зрителями были сенаторы. Во времена легендарного Ромула их было сто, ныне же их число возросло до шести сотен, но сегодня в курии их было меньше. Присутствовали только члены сената, назначенные в комиссию для переговоров. Вельможные мужи в белых тогах поверх латиклав восседали на длинных скамьях, расположенных ступенями одна над другой, и высокомерно поглядывали на двух варваров, прибывших на поклон Риму.