Книга Самурай - Ирина Оловянная

— Если бы Энрик этого хотел, вы бы уже бежали отсюда, теряя знамена.

— А можно? — спросил я с тщательно разыгранной надеждой в голосе.

Все замерли. Проф немного подумал.

— Нет, нельзя, — ответил он серьезно.

Я разочарованно вздохнул. Одна надежда, что у тети Бланки сейчас будет разлитие черной желчи. Или она у нее уже давно разлилась?

— Что он себе позволяет?! — запоздало завизжала синьора Будрио.

Проф удивленно поднял брови:

— Но дорогая, Энрик — очень послушный мальчик, даже разрешения попросил. И пожалуйста, успокойся, за завтраком только о чем-нибудь нейтральном.

За завтраком я рассказывал о джунглях и охоте на горынычей, а также делился сведениями о динозаврах, полученными у синьора Бриансона.

В глазах Виктора стыла такая тоска, что я даже позлорадствовал: а чего ты хотел, парень? Приключений без опасностей? Так садись за комп и играй до посинения.

После завтрака я заглянул в караулку и застал там скучающего Филиппо.

— Как твой очень большой малыш? — поинтересовался я.

— Растет, вчера первый раз улыбнулся!

— Мы с профессором сейчас уезжаем, а здесь остаются два злобных гостя. И мои ребята: Геракл, Диоскуры и Самурай. Посмотри, чтобы они не пострадали.

— Кто? Гости или звери?

— Конечно, звери. Плевать я хотел на здоровье этих родственничков.

— Э-ээ, а может, ты их как-нибудь… — Филиппо сделал руками жест, как будто он что-то скручивает.

— Нет, — вздохнул я, — тут профессор пошутил, что я могу их выжить, а я в шутку спросил, можно ли, а он серьезно сказал, что нельзя. Так что нам не повезло. Если бы я не спросил, можно было бы что-нибудь придумать, а так…

— Никак я тебя не пойму, — сказал Филиппо, — ты паинька или маленький дьявол?

— Я тоже, — признался я, — последи за ними, пожалуйста, Диоскуры еще маленькие и глупые, а Самурай не может взлететь.

— Ага, не беспокойся, — успокоил меня Филиппо и ушел предупреждать всех остальных.

* * *

— Зачем они сюда прилетели? — спросил я, когда мы с профом ехали на аэродром.

— Напомнить разбогатевшему родственнику о своем существовании.

— Ха, да я берусь за пару лет сделать неплохое состояние из той суммы, что они потратили на билеты.

— Так это ты, — заметил проф. — Для этого надо что-то делать!

— Хм.

— Вообще-то Виктора мне жалко. Бланка ненавидит Этну, потому и уехала. И позаботилась, чтобы ее сын был совершенно не похож на этнийца.

— Да уж, своего она добилась, он и на человека-то не похож.

— Зря ты так. Видел, как он помрачнел, когда ты отказался с ним общаться?

— Видел. Ну и что? Вчера надо было заботиться о своей репутации. Ну допустим, про полет он рассказал со страху, в истерике, ладно, не учили его не бояться. Но мою гостиную он видел в среду и приберег свое возмущение до вчерашнего дня!

— Ну да, все это правда. Тем не менее он тобой восхищается и хочет быть на тебя похожим.

— Почему вы так решили?

— Ты не обратил внимания, как он завидовал твоим приключениям?

— Ну допустим. И что? Э-э, он не умеет хотеть, вот! Поэтому у него ничего не выйдет. Никогда.

— Прямо как контрольный выстрел в голову. Люди меняются. Ты не заметил?

— Ну почему же, заметил. Но для этого надо быть твердым. Ну как металл, можно переплавить или перековать и получить другую форму, такую же твердую. Желе тоже можно придать любую форму, но, во-первых, оно будет дрожать, а во-вторых, скоро растает. И опять будет просто лужица.

— Интересное рассуждение. А почему одни люди твердые, а другие нет?

— Не знаю, — потянул я. — Вот интересно, на Джильо мы познакомились с синьором Бриансоном, ну я рассказывал. Он тоже такой… хлипкий… С Земли, одно слово. Но, по-моему, он твердый. Так вот, сможет он стать таким, чтобы Доменико не пришлось таскать его по джунглям на себе? Скорее всего, да.

— М-мм, ну и чем они отличаются? Виктор и синьор Бриансон?

— Проще всего сказать «всем», но это не ответ. Что из этого «всего» важно, а что нет? Я не знаю.

Я вопросительно посмотрел на профа.

— Я тоже не знаю, — сказал он, — а ты все еще думаешь, что я могу ответить на любой вопрос?

Я помотал головой.

— Этого не может даже Господь Бог. А Сократ, наверное, и впрямь ничего не знал, раз задавал своим ученикам столько вопросов[16].

— Непочтительный тип!

— Вот сейчас мы приедем, и там будет очень много почтительных офицеров, — ответил я. — Вам еще надоест.

— Летчики не очень-то почтительны, — усмехнулся проф, — хуже них только врачи.

— Как это?

— Ну однажды (я уже был генералом) на меня наорал один лейтенант медицинской службы: мне надо было срочно поговорить с человеком, которого как раз укладывали в ожоговую капсулу, а врач, конечно, был против.

— И как? Вам удалось?

— Удалось, я и сам врач. Да и Ренато хотел со мной поговорить. Синьор Арциньяно, — пояснил проф, — с тем врачом-лейтенантом ты уже тоже знаком.

— Угу, я так и понял, что синьор Террачино — военный врач. И он, конечно, мог встать у вас на дороге. — Я с удовольствием продемонстрировал свою сообразительность.

— Это так страшно?

— Жуть!

«Мою команду» привезли только на пару минут позже нас.

— Синьоры, — сказал я тихо, — если вы сегодня не сумеете убедить майора Барлетту научить вас летать, сами себе будете злобные мараканы!

Ребята повеселели еще больше, хотя минуту назад казалось, что это невозможно.

Летчики нас уже ждали. Быстро я зарабатываю себе репутацию человека, от которого можно ждать чего угодно, но с которым не соскучишься. Читать лекцию о достоинствах своей программы я не стал, только предложил сыграть на тренажере один к трем и взял не пять стрелков, а только своих друзей. Проф, полковник Мирано (командир Третьего истребительного) и старший аналитик центра программного обеспечения ВВС, ужасно недовольный, что его вытащили из дома в воскресенье, сели к нам наблюдателями.

Итак, один Сеттер против трех, и все мои противники — настоящие асы, Барлетта в том числе, между прочим. Полетели.