Книга Утраченный идеал - Дэйв Дункан

Он вышел на свет и остановился, вытер лоб и проклял «свежий воздух» Звонограда. Клинок все еще мог слышать и чувствовать, что происходит внутри, но участвовать не мог. Это сможет или не сможет помочь. Просто то, что скиррианские чародеи могли вызывать духов, еще не значит, что духи сделают то, что им скажут.

– Чувствительный?

Аркелл оказался около стрельцов. Человек, который говорил, был сам Вяземский, Спешившись, он оказался неожиданно высоким.

– Очень.

– Я тоже.

Неприятная усмешка промелькнула в его спутанной бороде, на искалеченный нос лучше было не смотреть. Его оруженосцы фыркнули от смеха. Один сказал:

– Чувствительный, как ребенок на сосок.

– Никогда не слышал, что чувствительный значит изнеженный, – заметил Аркелл, допуская, что такие головорезы могут перерезать им горло до того, как Клинки узнают, чувствительны ли те к лезвиям.

– Ты один из Клинков, – спросил Вяземский, – заклятый верностью?

– Точно.

– Не хочешь показать нам какие-нибудь причудливые упражнения с мечом?

– Нет. Я не ярмарочный акробат.

Вяземский пристально смотрел на него несколько минут с очевидным презрением, и все его люди улыбались, с радостью ожидая начала. Аркелл пожелал вырасти монстром с черной бородой, как Оук, чтобы никто не мог назвать его малышом, повесившим меч с неправильной стороны.

– Полагаю, мне следует приказать Саше немного порезать тебя?

Саша с яростной радостью послушался, Это был долговязый юнец в латах и шлеме, с изогнутой саблей на левом бедре.

– Я сказал вам, что не буду играть вигры. Если он спровоцирует меня, я покалечу или убью его.

У Аркелла дело никогда не расходилось со словом, потому что это входило в его обязанности. Но отказ Клинка вызвал, естественно, насмешки и издевки.

Вяземский не присоединился к ним.

– Саша?

– Да, воевода?

– Лошади хотят пить, Отведи их с ребятами вниз к реке. А мы с чужеземцем останемся здесь.

Стрельцы нахмурились, но возражать не стали, отстегнули поводья, стягивающие подпруги, и двинулись. Аркелл наблюдал, как они вывели коней с площади, и вдруг разозлился. Возможно, он испугался спиритуализма больше, чем ему казалось, – по коже бегали мурашки и все внутренности сжались.

Юноша оказался один с ужасным Вяземским. Нос этого человека не отрезан, он словно сгнил. Было тяжело смотреть ему в глаза, и воевода знал это.

– Вы хорошо выдрессировали своих людей, воевода. А убивают и насилуют они тоже потому, что вы приказываете им?

Чудовище, казалось, больше развеселилось, чем разозлилось.

– Иногда, но в основном по воле высших духов. Хочу заключить с тобой сделку, Клинок.

– Сомневаюсь, но попытайтесь.

– Хаклют рассказал мне о вашей церемонии Уз. У нас в Скиррии такого нет. Хочу, чтобы ты помалкивал об этом – ты и все остальные, включая толстого старика, которого вы охраняете.

Аркелл рассмеялся.

– Вы не хотите, чтобы царь протыкал саблей ваши сердца?

Предводитель головорезов злобно усмехнулся:

– На первый раз прощаю такому сладкому малышу, как ты. Это все, что мне надо, а в ответ я могу быть хорошим другом.

– Я сказал, что не буду развлекать вас фокусами, воевода, и мы не будем больше хвалиться удалью.

В Шивиале Клинкам не нужно было завоевывать репутацию, но здесь о них никто не знал.

– Я говорю не об этом. Меня не волнует, насколько ты хорош со своим мечом, потому что у меня есть по тысяче людей на каждого такого, как ты. Эти твои Узы – я не хочу говорить об этом.

Аркелл быстро все просчитал и решил, что не будет ничего предпринимать, прежде чем согласится. Просьба Вяземского так проста, но из нее многое можно понять.

– Если Хаклют уже рассказал вам, тогда не стоит гнать лошадей и надеяться, что царь еще не знает. Все рыцари и герольды, и слуги, которые едут с нами, знают, как становятся Клинками, Закрыть рты им всем будет сложно, особенно если мы должны добраться до Кинска до весны, я могу обещать попробовать только очень хорошему другу.

– Ты хочешь уехать завтра?

– Да. Если звезды благоприятствуют этому.

Если бы свинья могла улыбаться, то она выглядела бы так, как Вяземский сейчас.

– Мы все любим играть в безопасность, сынок, Если астролог говорит тебе, что предзнаменование хорошее, а ты встречаешь зло, у него будут неприятности. Если он говорит, что все плохо, ты остаешься дома, и тогда ничего не происходит. Понятно? Я могу сделать весь следующий месяц неблагоприятным.

Если все скиррианцы одинаково суеверны, шивиальцы могут остаться в Звонограде до тех пор, пока не сгниют, как трупы в тине.

– Не сомневаюсь. Вы можете быть уверены, воевода, я сделаю все, что смогу, чтобы оставить Узы в секрете. Чем скорее мы решим наши дела в Кинске и отправимся, тем лучше, понимаете?

– Да. Согласен.

Воевода протянул большую, изуродованную и грязную, руку. Аркелл пожал ее, содрогаясь от отвращения. Хотя Вяземский и был ужасен, в этом случае казался искренним. Наверное, предводитель монстров мог быть доброжелательным с любыми друзьями, которых найдет, и все, о чем он просил, так мало… и далеко.

Хлопотный день – Бо раздавал приказы рыцарям и подписывал договоры с убийцами. Шаманы вопили и гремели в барабаны в Палате Стихий, а солнце уже садилось, касаясь крыш. Косматый пони, нагруженный оружием, пересек площадь, управляемый узкоглазым, морщинистым маленьким человеком в набедренной повязке. Широко улыбаясь, он подошел ближе и протянул воеводе кровавый мешок.

Вяземский заглянул внутрь и покачал головой:

– Итак, я был прав? Хорошо сделано, Крака! Кто-нибудь видел тебя?

– Нет, воевода.

– Отличная работа. Отец будет доволен.

Когда пони отъехал, Вяземский запихал чудовищные останки в мешок, бросил его к ногам и с невинным видом повернулся к Аркеллу:

– Что-нибудь еще, Клинок? Аркелл ответил:

– Ничего. Больше ничего. Зловоние преследовало его всю дорогу. В мешке была голова Басманова.

Лучшей частью дня был вечер. После всех церемоний царица нуждалась в отдыхе. Софья отослала всех прочь, села в любимое кресло с толстым шерстяным пледом на коленях и читала при свете свечей до тех пор, пока буквы не стали сливаться перед глазами. Только так она могла справиться с беспокойством – о беспорядках на улицах, о слугах и фрейлинах, оскорбленных и изнасилованных, о подготовке к свадьбе Таши и особенно о том, вернется ли Игорь к этому времени.

Приглушенный стон, раздавшийся из-за двери, разорвал тишину как фанфары. Толстая книга упала с колен и громыхнула об пол с тяжестью, довольной, чтобы оглушить медведя. Но человек, вошедший внутрь, был не Игорь.