Книга Страж зари - Сергей Куприянов

— Давай подымлю грамотной сигареткой, — смилостивилась уборщица. — У тебя какие? — Марина показала пачку «Вог». — Слабые. Меня от них перхота бьет. Да ладно, давай уже. Только вытряхни, у меня руки грязные.

Ловко прикурив и глубоко затянувшись, уборщица, как и обещала, хрипасто раскашлялась, захлебываясь мокротой.

— Пойдем в сторонку, нечего тут, — наконец смогла проговорить она, справившись с приступом кашля.

То, что она называла «в сторонку», было крохотной каморкой, где хранился всякий инвентарь. Кроме него здесь имелась лежанка, покрытая солдатским одеялом, пляжного вида пластмассовый стол с вычурным стулом в стиле ампир, вешалка с одеждой на ней и бумажная иконка на стене. Все это густо пропитано запахом табака. Марина, как ни странно, оказалась здесь впервые.

— Садись. — Тетя Люся кивнула на стул, сама усевшись на лежанке. — Выпить хочешь?

— Нет.

— Смотри. Надумаешь — у меня есть. Ну рассказывай.

— О чем?

— Чего такая вздрюченная?

— Да нет, нормально.

— Уж мне-то не ври. Я человека наскрозь, как микроскоп, вижу.

— Устала просто.

— А-а. Я уж подумала, что на сносях ты.

— С чего бы? — удивилась Марина.

— Ветром надуло. Ладно, проехали.

Тетя Люся подвинула ей металлическую пепельницу, в которую решительно сунула недокуренную сигарету. И тут же вытряхнула из лежащей на столе пачки «Беломорканал» папиросу, привычно смяла ей мундштук и прикурила.

— Не люблю я его, кота гладкого, — заявила она.

— Кого?

— Да этого. — Тетя Люся кивнула в окошко, за которым, прямо напротив крыльца, стояла большая черная машина, возле которой прохаживался крепыш в расстегнутом черном пальто. Намек на Перегуду был более чем ясен.

Марина скорее увидела, чем почувствовала, как у нее дрогнули держащие сигарету пальцы. Она поспешила стряхнуть пепел:

— Что так?

— Да я ж говорю — котяра. Повидала я таких. Холеных. От него так и тянет тиной. Кикимора.

Спорить тут было не о чем.

— Ну ладно, покурили, и хватит. Пошли дела делать. Мне за ним еще полы подтирать, — заявила тетя Люся, туша окурок. И вдруг спросила, понизив голос почти до шепота: — Ты это, не знаешь, святая вода от него помогает?

— От кого? — ошеломленно спросила Марина.

— Ну… вообще. А?

— Наверное.

— Ага! Не зря я, значит, запаслась-то. Ну… Или посидишь еще?

— Да нет, пойду. Спасибо.

— Не выдумывай! Спасибами тут еще будет разбрасываться. Тоже мне!

Вернувшись к себе, Марина некоторое время пыталась сосредоточиться, уставившись на экран монитора. Ребята из группы разработчиков перекинули ей новое заклятие, основанное на древнерусских верованиях, но слова, из которых оно было сплетено, скользили мимо ее сознания. Жаба-лягушка, вынь из меня болезни, принеси приязни, жениха и злато, чтоб было богато, счастливо и знатно жить стало приятно.

За дверью раздались решительные шаги. Она встала и, выждав, пока шаги стихнут, направилась к кабинету Петровича. Нужно поговорить. Она не девчонка, она маг, маг практикующий, и она чувствует — и не как какая-нибудь тургеневская барышня! — что этот визит как-то связан с Павлом. Вышла и едва не столкнулась с секретаршей, летящей по коридору с выпученными глазами.

— Что случилось?

— Ох! Потом, потом.

И та влетела в комнатку Мих Миха.

Марина вернулась к себе и вся обратилась в слух.

Вот поспешные сдвоенные шаги — это Лидочка и Семенов. Тон от них идет тревожный. Надсадный кашель тети Люси. От нее идет волна раздражения и усталости. Впрочем, направленная вовне. И чего она так не любит Перегуду? Со стороны диспетчерской чувствуется зыбь недовольства. Ну это всегда так, ни один диспетчер не любит, что его беспокоят. Но неудовольствие их привычное, профессиональное, по большей части наигранное. От кабинета маг-директора катилось злое возмущение. Там что-то происходило.

Не в силах больше сидеть на месте, Марина снова вышла в коридор и побрела в сторону места пребывания Петровича. Ей навстречу снова выскочила Лидочка с электрочайником в руке.

— Вот! — сказала она, притормаживая. Чувствовалось, что ей очень хочется кому-то пожаловаться. Неужто Петрович так ее раззадорил? На него это не очень похоже, не его это стиль. — Приказал вылить всю воду.

— Чего это? — по инерции спросила Марина. Хотя не успела закончить озвучивать вопрос, как уже поняла: воду здесь выливают только в одном случае.

Секретарша в ответ возмущенно фыркнула. Делать лишнюю работу она не любила, но еще больше не любила не выполнять распоряжения директора.

— Погоди-ка. — Марина остановила ее движение в сторону туалета и взяла чайник. Ей потребовались считанные секунды, чтобы распознать оставленный в воде след. После этого поспешно вернула чайник.

— Выливай ты побыстрее, — сказала она твердо.

Лидочка только хлопнула глазами и с места взяла в карьер, только эхо от перестука ее каблуков разнеслось по коридору.

Если уж Перегуда и здесь наследил, то, с его точки зрения, дело того стоило. Очевидно, что здесь, в приемной, через заговор на воду он не Лидочку охмурял.

«Нюхачка» решительно вошла в приемную.

На первый взгляд здесь ничего не изменилось. Если не считать дикого напряжения, которое прямо-таки сочилось из-за директорской двери. Маги работают. Поэтому она, помешкав, села на ближайший стул и приготовилась ждать столько, сколько будет нужно. Вернулась секретарша и затеяла возню с конфетами и еще чем-то, но Марина не обращала на нее внимания, уставившись в стену, на которой висел календарь с изображением неестественно глазастой Царевны Лебеди — подарок одной полиграфической фирмы к прошлому Новому году. Такие же были дома чуть не у всех тех, кто здесь работал.

Со стороны могло показаться, что она о чем-то сильно задумалась либо медитирует, на самом же деле она просто ждала, находясь в максимально возможной на этот момент близости к единственно возможной сейчас цели.

Ждать ей пришлось недолго, во всяком случае, куда меньше, чем она не то чтобы рассчитывала, но настраивалась.

Дверь приоткрылась, но не открылась до конца, придерживаемая знакомой рукой Михал Михалыча. И в образовавшейся щели раздался голос Горнина:

— Но ты, во всяком случае, сделаешь это? Семенов молчал. Пальцы его крепко обхватили дверную рукоятку. Марина смотрела на его руку как зачарованная.

— Миш, я тебя прошу.

— Хорошо, — ответил Мих Мих и вышел, скользнув усталым взглядом по Марине.

Обычно он ее не то чтобы привечал или как-то особенно выделял среди других сотрудников или, паче того, сотрудниц. Но уж по меньшей мере был приветлив. А тут посмотрел как на вещь, на предмет обстановки, ничем не выдав, что узнал ее. С его стороны это было очень похоже на оскорбление. Она даже сжалась, словно от пощечины. Происходило что-то ужасное, и она — одна из причин этого.