Книга Последняя черта - Семён Кожанов

— Собирались. Они должны были вас в той смотровой яме в цемент закатать. А пенопласт вместо песка, он же легче и объемом побольше будет, чем песок. Так удобнее и практичней.

— Ни хрена себе! — присвистнул от удивления Ветров. — Вот ведь гады — живых людей в бетон закатывать. Одно слово — звери.

— Если бы вы дали себя спокойно связать, то вас бы никто в бетон не закатывал.

— Что с ними теперь делать? — со странными нотками в голосе спросил Серов. — Нельзя их отпускать.

— Конечно нельзя, — согласился я. — Один из них твой, Вовка, второй — твой, Ветров. Кому какой достанется, решайте сами. Только давайте побыстрее, а то времени уже почти шесть утра, а нам надо к восьми в больницу за Васей.

И опять я все это сказал таким спокойным голосом, как будто речь шла не об убийстве людей, а о раздаче подарков. Типа есть два подарка, но я не знаю, кому какой вручить, и Вова с Данилой сами должны это определить.

Давая возможность Ветрову и Серову побыть наедине, я сел в кабину «Газона» и, заведя машину, проехал немного вперед, а потом развернулся задом, к открытым гаражным створкам. Чтобы не терять время, я вытащил из кузова бетономешалку и принялся мешать раствор. Ничего особо сложного в этом не было, надо было всего лишь залить в барабан воды, насыпать туда же цемент из мешков и пенопластовое крошево из целлофановых пакетов. А потом оставалось лишь крутить ручку ручного привода. Когда смесь оказывалась готова, барабан переворачивался и цементно-пенопластовая смесь выливалась прямиком в смотровую яму.

Ухватив за ногу, я подтащил убитого мною татарина к яме. Перед тем как скинуть его туда, я обыскал карманы. Ничего интересного я там не нашел: несколько мелких денежных купюр, пачка сигарет и зажигалка. Снял только с пояса патронную сумку, в которой было восемь патронов двенадцатого калибра. Не найдя больше ничего ценного, я скинул труп в смотровую яму.

Ну что, у меня все готово: первый труп уже лежит на дне ямы, даже пробная партия цементного раствора готова, осталось только скинуть в яму еще два тела — и можно приступать к заливке ямы цементно-пенопластовой смесью.

Обернувшись, я увидел, что Серов и Ветров сделали свой выбор: Ветров стоял рядом с Витей, направив свой автомат на Ильяса. Вовки Серова не было видно, значит, он сейчас за гаражом, рядом со связанным пацаненком.

Бах! — за гаражом грянул одиночный выстрел, не знаю почему, но мне он показался слишком громким, как будто прогремел выстрел из гаубицы.

Ильяс понял, что только что произошло, он упал на землю и завыл по-волчьи, скребя пальцами рук потрескавшийся асфальт воинского плаца. Вот только сейчас во мне проснулись какие-то чувства — мне стало до глубины души жалко Ильяса. Нет, не из-за того, что его сейчас убьют, а из-за того, что он только что потерял сына. Я прямо почувствовал на своей шкуре, что он сейчас переживает. Все-таки я и сам был отцом двоих детей. Это была такая боль, какую никогда нельзя сравнить с физическими мучениями, это было намного сильнее и страшнее. Казалось, что мир в одно мгновение рухнул и тебе больше незачем жить!

Я стоял и смотрел: на катавшегося по земле и плачущего Ильяса, на бледного Ветрова, который не мог себя пересилить и выстрелить. Смотрел и шептал еле слышно: «Стреляй, стреляй… не мучай его… ну, стреляй же».

Ветров так и не выстрелил — не смог, он отбросил автомат и отбежал в сторону, на несколько метров, и там, упав на колени, заплакал.

Бах! — грохнул одиночный выстрел, и Витя опустил свой автомат. Пуля попала Ильясу в голову, и он перестал кататься по земле, обмякнув тряпичной куклой.

Из-за угла гаража вышел Вова, который тащил за ноги застреленного сына Ильяса. Даже не взглянув на меня, Вовка прошел мимо и сразу же скинул тело в яму. В это же время Витя деловито обыскал карманы Ильяса и тоже притащил его труп к яме.

Когда все три тела были сброшены в яму, я вытащил блокиратор из барабана бетономешалки и вылил первую порцию раствора на тела застреленных нами татар. Кивком головы я дал понять Серову и Вите Патрохову, что теперь их очередь разводить цементно-пенопластовую смесь, а сам пошел к сидящему на коленях Даниле. Надо было утешить пацана, сказать ему что-нибудь ободряющее, а то еще вдруг с горя застрелится. Нынешнюю молодежь не понять: то смотрят по телеку с милой улыбкой какую-нибудь очередную страшилку, типа «резня бензопилой где-то там», еще и ржут при этом, то пойдут и с крыши спрыгнут от какой-нибудь невинно оброненной в их адрес фразы.

— Ветров, хорош реветь как баба, у нас еще куча дел. Настю надо забрать. Она сильно за тебя переживает, места, наверное, себе там найти не может от волнения за тебя… — Я присел на холодный асфальт рядом с Данилой.

— Я не смог. Понимаете, не смог выстрелить. Какой я после этого воин? — всхлипывая, произнес Данила. — Он же враг, он же хотел нас убить. А я не смог в него выстрелить. Почему? Почему вы смогли так легко застрелить первого татарина? Я же смотрел на ваше лицо, когда вы стреляли, вы были абсолютно спокойны. Как у вас это получилось?

— Ты что, думаешь, это мой первый покойник?

— Но вы не воевали на войне, как братья Патроховы.

— И что? Причем здесь война? — тихо произнес я. — Скажу тебе по секрету — у меня за плечами семь трупов, этот татарин стал восьмым. Только двоих я убил случайно, в драке, когда мне было двадцать лет. Не рассчитал своих сил и насмерть забил двух гопников, которые польстились на мой кошелек. Остальных я убил намеренно и хладнокровно.

Сейчас я вспомнил всех тех, кто покоился на моем личном кладбище.

Первые двое были уличными хулиганами, которые решили ограбить молодого «дембеля», гулявшего по улицам ночного Киева. Хулиганы оказались слишком хилыми, чтобы выдержать удары немного пьяного «дембеля». Ну а я тогда был слишком глупым, чтобы ценить чужую жизнь. Яростная короткая стычка, после которой «дембель», поправив красный берет, пошел себе дальше осматривать достопримечательности ночной столицы, а оба хулигана, так и не дождавшись медицинской помощи, скончались в густых зарослях парка. О том, что они умерли, я узнал через несколько месяцев, когда совершенно случайно наткнулся на заметку в газете с криминальной хроникой. Оказывается, один из хулиганов был студентом музыкального вуза, причем очень талантливым студентом, ему пророчили грандиозный успех. Паренек был из бедной семьи, и скорее всего, выйти на дорогу ночного разбоя его заставила нужда, все-таки время было такое — бедное и нищее, середина девяностых!

Третий и четвертый были моими прямыми конкурентами по бизнесу. Это было еще в самом начале моей предпринимательской деятельности. Им, видите ли, не понравилось, что я стал «играть на их поле», и меня не совсем вежливо попросили уехать из этого города, иначе меня в ближайшее время увезут на катафалке. С этими двумя пережитками «лихих девяностых» произошел несчастный случай на охоте — один из них «случайно» выстрелил в другого и так распереживался из-за этого, что не выдержал мук совести, «застрелился». Именно такой была официальная версия происшедшего, тем более что все найденные улики, указывали на эту версию. У обоих «охотников» остались семьи.