Книга Самозванцы - Дмитрий Шидловский

— И что? — насторожился Крапивин.

— Твоей жене сообщили, что ты погиб. Еще при отправке Селиванов не планировал наше возвращение.

Несколько минут собеседники молчали.

— Значит, невозвращенцы, — констатировал Крапивин. — Чем займемся?

— Я уже занялся, — пожал плечами Басов. — Речь Посполитая семнадцатого века совсем не худшее место для проживания. Свободная и небедная страна. Сейчас она на пике могущества и процветает. Шляхта здесь обладает такими свободами, о которых самые родовитые бояре на Москве и мечтать не могут. Я добился высокого общественного статуса. Денег хватает. Подозреваю, что в Кракове и Ченстохове в люльках орет или скоро заорет с десяток младенцев, к появлению которых я имею самое прямое отношение. Чем не жизнь? Могу помочь пристроиться при дворе. Сигизмунд — серый, посредственный правитель, но служба при нем дает приличные дивиденды.

— Я русский, — исподлобья поглядел на приятеля Крапивин. — В моей стране сейчас начнется смута. На нее нападут интервенты. Те самые поляки, которым ты служишь.

— Мне кажется, ты несколько переоцениваешь роль Сигизмунда в грядущих событиях, — заметил Басов. — Перед врагом, уничтожив которого, можно было бы остановить смуту, я бы первым обнажил клинок. Но главный враг наших людей — они сами. Смута у них в мозгах. Они уже готовы к гражданской войне. То, что произойдет, будет лишь следствием этого раздрая в мозгах. А переделывать человеческую природу меня уволь.

— Но есть долг, — возразил Крапивин. — Долг перед родиной. Пусть это и другой мир, но здесь есть Россия, и я буду сражаться за нее.

— Смотри только, чтобы тебе в спину не ударили, — посоветовал Басов. — Хорошо участвовать в святой освободительной войне. Но в смуте все воюют со всеми и предают всех. Я в такую бойню лезть не намерен.

— Но ты ведь служишь Сигизмунду и можешь оказаться под Москвой.

— Как шляхтич я вполне смогу послать Сигизмунда подальше и уехать в свое имение, что и сделаю, — отмахнулся Басов. — Ты, наверное, не очень хорошо представляешь себе законы Речи Посполитой. Это тебе не Советский Союз, где при объявлении мобилизации все как один становятся в строй. Если король хочет поучаствовать в войне, он объявляет «посполитое рушение». Но если сейм не утверждает его указа, то король остается без денег и, соответственно, воевать не может. Впрочем, участие в войске и так является скорее привилегией шляхты, чем обязанностью. Да мало того, каждый шляхтич может объявить «рокош», то есть войну королю. Это тоже привилегия шляхты.

— Ну и бардак, — смачно сплюнул на пол Крапивин.

— Бардак жутчайший, — подтвердил Басов. — Через двести лет он погубит Польшу. Но сейчас в нём моё спасение. Поверь, я вовсе не горю желанием лить кровь за интересы очередного коронованного проходимца или претендента на престол. А в большинстве стран мне именно это и пришлось бы делать.

— Но ведь можно же сражаться за свою страну, — проговорил Крапивин. — Я понимаю, та Русь, в которую мы попали, это не совсем наша земля. Но все же это Россия.

— Я тебе уже сказал, Вадим, — покачал головой Басов, — главный враг здешней России — ее собственный народ с дурью и холопством в башке. На здоровое государство почти никто не может покуситься. А вот когда в стране разброд и шатание, достаточно самого маленького толчка, чтобы оно развалилось.

— Тогда нам придется расстаться, — отрубил Крапивин.

— Это твой выбор, — пожал плечами Басов. — Я тебя с собой звал. Вольному воля. Но не торопись прощаться. Ты забыл, что у нас есть еще одно дело. Мы должны закрыть все эти поганые «форточки», из которых сюда прет всякая нечисть из нашего мира. Вот за это мы с тобой действительно отвечаем.

Крапивин еле заметно кивнул.

— Я знаю только одно постоянно действующее «окно»: в Москве, на новой базе. Если прорвемся, то сразу выйдем на Алексеева. Он там работает.

— Возьмем Алексеева с его машиной — считай, девяносто процентов дела сделано, — проговорил Басов.

— Тогда в путь, — после непродолжительной паузы предложил Крапивин.

— Э, погоди, — улыбнулся Басов. — Ты забыл, что я на службе? У меня послание к князю Константину Острожскому от его величества короля Сигизмунда Третьего. Вот закончим это дело и двинем в Москву.

— А мне куда? — недоуменно спросил Крапивин.

— А ты со мной, — ответил Басов. — Тебе еще предстоит увидеть здешнее хлебосольство. Лишняя неделя погоды не сделает. Сейчас едем в город Острог.

ГЛАВА 16 Князь

Город Острог не произвел на Крапивина сильного впечатления. Небольшой заштатный городишко Речи Посполитой, состоявший в основном из мазанок и деревянных домов. Впрочем, было нечто в его обитателях, чего подполковник не мог не отметить. По специфике своей службы Крапивин много путешествовал, но посещал всё больше «мировые захолустья». Впрочем, и этого ему хватило, чтобы начать улавливать некий «столичный дух», царивший в некоторых городах. При этом ощущение «столичности» в жителях придавали совсем не размер их городов и статус стран. Неудивительно, что жители такого мегаполиса, как Москва, считали себя «солью земли русской», а всю остальную территорию до Калининграда и Владивостока воспринимали как периферию собственного города. Кроме того, по большей части они почему-то были убеждены что жители «остальной России» только и мечтают переехать в столицу, и относились к провинциалам с легкой снисходительностью, как к младшему брату, которому еще предстоит «дорасти» (точно так же, по наблюдениям подполковника, вели себя и жители Москвы времен Бориса Годунова).

Но полагали себя солью земли афганской и жители грязного, заштатного Кабула времён советской оккупации. А уж степень амбиции жителей Каира, в котором Крапивин побывал в порядке «обмена опытом» с египетским спецназом, вообще не поддавалась никакому описанию. Эти вообще считали себя жителями столицы всего арабского мира, который, в их представлении, был куда важнее, чем весь «западный мир», включавший Америку, Европу, Россию и почему-то Японию.

А вот горячо любимый Крапивиным Санкт-Петербург столичным городом не был, несмотря на свое значимое положение в экономике, большую численность населения и культурные традиции. Несмотря на почти официально провозглашенный статус «второй столицы», в его жителях были амбициозность, претенциозность, но никак не столичный лоск.

Так вот, Острог начала семнадцатого века был, без сомнения, городом столичным. Это читалось в поведении его жителей: купцов, ремесленников, а особенно шляхтичей. Последние, как уже успел заметить Крапивин за время своего путешествия по Речи Посполитой, вообще находили возможность гордиться всем чем ни попадя. Впрочем, когда он сказал об этом Басову, тот предупредил:

— Есть у поляков такая проблема. Заносчивы и горделивы. Но раз ты сейчас в Речи Посполитой, то веди себя соответственно. Лишку поскромничаешь — трусом сочтут. Do in Rome as Romans do.[9]Кстати, запомни на будущее: то, что перед тобой не настоящий шляхтич, ты должен был понять еще по манере вызова. Здесь, бросая перчатку, обязательно называют свое имя. Иное считается трусостью. А для шляхтича страшнее всего — выглядеть трусом.