Книга "МиГ" - перехватчик. Чужие крылья - Роман Юров

— Ну, прихожу, а он мне: Вот приказ командира, выплата за сбитый самолет. Распишись». А сам две бумажки сует. Я ему говорю: «Дай хоть почитаю». А там ведомость на тысячу рублей и сразу заявление перечислить деньги в фонд обороны. Тоже на тысячу.

— Ну да. — Вахтанг кивнул. — Его все подписывают.

— Ну а я говорю: «Не буду заявление подписывать». Наш пузан на пену изошел, я думал, у него очки треснут. Ох и ругался. Так представляешь, он мне потом говорит: «Иди отсюда, без тебя подпишем».

— Ну а ты? — видимо, от свежего воздуха краснота у Шишкина начала проходить.

— Говорю, хорошо, но я доложу командиру части и начальнику особого отдела про финансовые махинации в полку. Он сразу заткнулся, заявление забрал, а деньги заплатил. Я тогда пятьсот себе, на пропой, а пятьсот в фонд обороны, и теперь богатый Буратино.

— Зря ты с ним связался. Врага нажил, — Вахтанг сбросил с сапога налипшую грязь. — Жди теперь неприятности.

— Да пошел он! — Саблин и сам понимал, что зря. — Козел. Пусть хоть одного немца собьет. Зато нам на неделю хватит.

Сели у себя, в комнате. Самогон оказался чистым, но безбожно вонючим, пился с трудом, оставляя тошнотворное послевкусие. Виктор с трудом проглотил первую стопку и сразу захрустел квашеной капустой. Капусту принесла тетя Оля, хозяйка, ее тоже позвали к столу, втроем было скучно.

— Теть Оль, — Игорь отставил кружку с водой, — а чего Нюркин самогон такой чистый. Вот у Маньки воняет также, но мутный…

— Та люды кажуть, шо вона яво углем чистит, с этих, як их… противохазов.

— А откуда в деревне противогазы?

— Та тут шо було, сынки! — тетя Оля зачастила своим мягким, певучим суржиком. — Тут жешь така война була. Наши у октябри прийшлы, та у Семнадцатой посадки ям понакопалы. Хотя яки воны наши? Солдати чумазы уси, лопочут шось непонятно. Неруси, мабуть. У Обезьяньей балки германы бомбами конников богато побили, так воны коней дохлых ризалы, та на кострах мясо жарили, на этих — она показала руками что-то длинное, — як их, штыках. Работать не хотилы. «Камандира, командира, живота болит, лазарета», — передразнила она кого-то. — Нычого дилать не хотилы — повторила она. — Командиры булы молоденьки таки, як вы прямо. От они з ними намучались.

— Теть Оль, а это точно русский язык? — Вахтанг засмеялся. — Я половину слов не понимаю.

— Подывытэсь на його, вже два мисяца мэнэ слухаит, а все ни як не зразумие. А ще червоний командир, — она тоже засмеялась. — А потом герман прийшов, мы в погриба потикалы, воно як начало грохотати. А на другой день, як затихло, тут вже германы булы. Побили наших.

— Так, а противогазы откуда? — Игорю все хотелось докопаться до истины.

— Так я ж кажу, як наших побили, воны тут богато чого побросалы. Германы ружжа пособирали, а оци противохазы кому трэба? Одной Нюрке…

Заскрипела дверь, и в комнату вошел комэск, сжимая под мышкой какой-то черный сверток. За эти секунды бутыль самогона со стаканами чудесным образом испарилась со стола, а летчики нацепили самые фальшивые улыбки.

— Опять пьете! — Комэск потянул носом. — Алкоголики несчастные. — Тетя Оля проворно шмыгнула из комнаты, Шубина она сильно боялась и уважала. — Саблин, у тебя сейчас такая рожа, как у попа во время литургии. Прямо тута светишься благочестием. Неужто, кагором разжились? Давай тута доставай бутылку, что за ногой стоит. А, это Нюркин… а я думал… Ну наливай, чего глазами хлопаешь.

— А я вам, орлы, подарки принес, — поморщившись, кивнул на лежащий на лавке сверток комэск, когда они выпили. — Ну и дрянь… Регланы тута. У тебя, Вахтанг, реглан есть, так что будешь без подарка. Меряйте. Вы теперь птицы высокого полета, командиры звеньев, без реглана никуда, — он с затаенной грустью смотрел, как они примеряют обнову. Виктору реглан оказался почти впору, лишь немного жал в плечах. На Шишкина же оказался велик, руки полностью скрылись в рукавах. Выглядел Игорь потешно.

— Носите на здоровье, — комэск сам щедро разлил самогон по стаканам, ополовинив бутыль. — Давайте помянем наших друзей и товарищей, сгоревших в небе. — Он передернулся от вкусового отвращения, не спеша закусил капустой. — Это регланы Петрова и Середы. У меня лежали. Думал, может, их семьям отправить, я их хорошо знал, мы до войны дружили… да все никак. Как Киев сдали, так ни одной весточки от их родни. Наверное, никто из них оттуда не эвакуировался, — он мрачно уставился в пустой стакан. — Вадим, бедняга, извелся весь, только виду не показывал. Раньше, как зайдешь к Петровым в гости, обязательно чаем напоят, с баранками. У них самовар был старый, серебряный, весь в медалях. Когда Розу, его жену, крайний раз видел, у нее живот уже большой был, беременная… А теперь где его жена — неизвестно, и самого Петрова больше нет. Носите вы… — комэск неспешно потянулся за папиросой.

Все замолчали, думая о своем. Комната постепенно тонула в клубах папиросного дыма, было хорошо и тепло. Наконец Шишкин решился прервать молчание:

— Товарищ капитан, а почему такая несправедливость? Вот у вас семь сбитых, вам дали орден Красного Знамени, а у Мартынова девять боевых вылетов всего, я узнавал, и ему такой же орден. Почему так? — Игорь выпил лишнего и снова пошел пятнами. На этот раз как-то странно, одно ухо приобрело ярко-малиновый цвет, второе же осталось белым.

— Да всэ знают, — у Вахтанга от самогонки обычно усиливался акцент. — Он у комдыва, в Испании, вэдомым был, вот и ордэн.

— Ребятки, — меланхолически протянул капитан, пыхнув папиросой, — не лезьте вы тута. Так было, так будет. Нас не обидели, и хорошо. Теперь я командую орденоносной, мать ее, эскадрильей, весь летный состав у меня с орденами. Жаль, мало нас осталось, — он сидел, расслабившись, развалившись на стуле, поблескивая новеньким орденом. — Ладно, хорошо сидим, но больше тута не надо. Игорек, прячь бутылку, будем потихоньку закругляться. Завтра, возможно, снова летать.

— Товарищ капитан, — спросил Виктор, алкоголь немного развязал ему язык, — а мне вот интересно. Мы патрулируем на скорости триста километров, всегда на одной высоте. «Мессера» всегда приходят и начинают нас сверху долбать. Они на скорости приходят и сразу инициативу захватывают. Я вот подумал, почему бы нам не летать… ну знаете, как качели детские. Разогнались, прошли над целью и в сторону, на солнце, высоту набирать, потом разворот и снова вниз — разменяем высоту на скорость. Мы так с «мессерами» шансы уравняем.

Шубин скривился, будто съел лимон:

— Идея тута хорошая, тоже думал о таком, — сказал он. — Только вот приказ недавно был, вам его не доводили. По этому приказу установили время и режимы полета при патрулировании в воздухе. Правда, в приказе говорилось про «яки» и «лагги», про «МиГи» ни слова, но у нас тута не адвокатская контора, а армия. С дивизии дают время патрулирования, вот и патрулируем. Если я начну тута вверх-вниз над целью скакать, я весь бензин раньше времени спалю. А это может трибуналом кончиться. Понял, тута? — Он устало вздохнул и почесал нос.