Книга Смертельный контакт - Андрей Ливадный

История современно мира, скупо преподанная ему метаморфами, несла больше противоречий, чем ясности.

— Андрий, продай нам свой корабль, — Ц'Ост, подсев за столик к Логинову, выставил угощение — два бокала с прозрачной, будто слеза жидкостью.

— Что это?

— Напиток забвения. Он снимает усталость и тревожные мысли.

Логинов чувствовал, что с трудом сдерживает себя. С каждой минутой, проведенной на станции, ему становилось все труднее сохранять самообладание.

Кто хоть однажды путешествовал по миру, должен понимать, что такое семантический шок. Даже в рамках родной планеты, попав в другую страну, расположенную в иной климатической зоне, оказавшись среди незнакомых людей, чуждой природы, неизвестных обычаев, человек, каким бы сильным и «морально подготовленным» он не был, испытывает шок, так что говорить о Логинове, оказавшемся в полнейшем, абсолютном одиночестве, среди существ, с которыми он не сталкивался вообще, либо соприкасался с ними в бою?

— Зачем мне продавать корабль?

— Неправильно… Не «зачем», а «почему», — Ц'Ост оскалился в дружелюбной улыбке.

— Объясни. Я не понимаю.

— Андрий, ты привел к станции боевой фрегат Армохонтов. По закону, боевыми кораблями может обладать только старшая раса. Эшранги.

— Я не из вашего мира. Мне нет сейчас дела до «старших» и «младших» рас. Я ищу свою родину, а без корабля…

— У тебя его отнимут, — Ц'Ост сделал глоток «напитка забвения». — Эшранги разделены на кланы, они враждуют между собой, но когда идет речь о господстве в космосе — они едины.

— Допустим. Что я получу взамен?

— Гостеприимство Ц'Остов. Навсегда.

Очевидно, по разумению метаморфа предложение было более чем щедрым.

— Извини, но фрегат не продается.

— Подумай Андрий. Мы подождем. Хорошо подумай о своем одиночестве в нашем мире.

Ц'Ост встал и, не оборачиваясь, покинул отсек.

* * *

Рефлексия…

Андрей не подозревал всей глубины истинного смысла скрывающегося за этим словом.

Сейчас сидя в «баре» станции «Н-болг» он в полной мере испытывал на себе глубину повторяющийся переживаний, связанных с глобальной утратой .

Он потерял все. Окружающее выглядело настолько чуждым, что лишь многократно усиливало нервный стресс.

Я никогда больше не увижу людей.

Мысль билась в рассудке, и спасения от нее не было.

Нужно сказать, что на станции царили порядки, которые по человеческим меркам можно было назвать анархическими. Сюда прилетал кто угодно, в отсеках общего пользования нередко случались потасовки, а то и перестрелки.

Ведающие всем Ц'Осты относились к инцидентам с абсолютным равнодушием, до тех пор, пока дело не касалось порчи имущества.

Рефлексия. Она затягивала рассудок, как омут, рука невольно тянулась к узкому неудобному бокалу с «напитком забвения» — смесью всякой дряни, выращиваемой здесь, на станции, в отсеках гидропоники и обладающей легким наркотическим воздействием.

Забвения не наступало. В голове плавал дурман, мысли становились обрывочными, воспоминания рыхлыми, но не менее болезненными.

Потом появлялась немотивированная злоба.

Часто вспоминался один разговор, случайно услышанный еще в академии астронавтики, но почему-то запомнившийся, засевший в памяти, или вытащенный на поверхность сознания сообразно обстоятельствам.

Беседовали два кадета, после просмотра очередного фильма:

— Не понимаю, что случилось, — говорил один из них. — Фильмы пошли какие-то дурацкие, герои — комплексующие, рефлексирующие сопляки. Как будто интересно смотреть, как они мучаются.

— Да, — соглашался второй, — уж куда лучше старые фильмы, там хоть герой — железный парень, знающий, что ему нужно в жизни. И без всяких комплексов и стрессов…

Андрей понимал: он ведь был тем самым «железным парнем», а что случилось сейчас? Куда он падает, где дно пропасти и чем завершаться его моральные муки?

Нечего сидеть на станции и смотреть на «братьев по разуму», пытаясь их понять. Нужно искать Землю.

Опять внутри начала копиться иррациональная злоба, хотя вряд ли кто-то находящийся сейчас в этом зале имел прямое или косвенное отношение к его проблемам.

Однако Андрей в некоторые моменты просто не контролировал себя. Он потерялся. Осознание своего полнейшего одиночества било, как контузия.

За три дня, проведенных на борту станции «Н-болг», он достаточно полно ознакомился с нравами пестрого конгломерата обитателей космического поселения.

Информации полученной от метаморфов, вполне хватало, чтобы воссоздать недостающие звенья реальности и, как выразился один из них: «хорошо подумать о своем одиночестве в нашем мире…»

Межзвездная торговля, основанная на еще функционирующих звеньях древней транспортной сети, полностью контролировалась Ц'Остами, но метаморфы не стремились превратить контроль в тотальное господство. Если выражаться понятным человеку языком они «жили одним днем», ища сиюминутную выгоду и не особо задумываясь над ближайшими перспективами.

Иные расы, вернее их остатки, пережившие яростный удар загадочных механоформ, по сути, утратили всякую волю к экспансии в дальний космос. Не имея собственной технологической базы, они пользовались наследием Армохонтов, не пытаясь вникнуть в принципы действия механизмов или постичь тайны эксплуатируемых технологических решений. Небольшой «запас прочности» обеспечивался обилием автономных ремонтных механизмов, обслуживающих космические корабли и поддерживающих небольшие линии производств запасных частей на станциях типа «Н-болг».

За последние сутки, проведенные в тяжелых раздумьях, Андрей все чаще спрашивал себя: «Где же вы — настоящие братья по разуму? Куда исчезла величайшая из цивилизаций космоса?»

Ответа не знал никто. Армохонты действительно исчезли, а все, что происходило в действительности, напоминало древний мир Земли с обилием рас, существовавших в рамках планетной цивилизации: примитивные отношения между различными планетами сводились к торговле, локальным военным конфликтам, — каждый преследовал собственные цели, не стремясь даже задуматься о глобальном.

Андрей не исключал, что на обломках не до конца понятой им системы взаимоотношений «старших» и «младших» рас современного космоса, в ближайшем будущем возникнет нечто вроде империи, которая на краткий промежуток времени объединит разрозненные народы, но что дальше? Несомненно, планетные поселения, не до конца уничтоженные нашествием таинственных механоформ, возродятся, и тогда контроль над транспортной межзвездной системой Армохонтов даст одной из космических рас явное, неоспоримое преимущество над другими.