Книга Есаул из будущего. Казачий Потоп - Анатолий Спесивцев

Срочно переиграв планы, решили строить укрепленный лагерь южнее Люблина. После неожиданного падения Луцка вторжение в русские земли до разгрома казацко-дикарской орды выглядело слишком рискованным. Оставлять за спиной такую крепость уж очень неразумно. А рисковать король не любил.

Конечно, орда, именно так было принято называть нынешнего противника в Польше, могла двинуться куда-то в другое место, но тогда она подставилась бы под удары с тыла прекрасной кавалерии, ни о каком свободном грабеже при этом и речи быть не могло. После короткого обсуждения в штабе Владислава решили, что враги не посмеют игнорировать польскую армию. И оказались правы.

После получения известия о пересечении войском Хмельницкого границы Люблинского воеводства пришлось снова созывать расширенный военный совет. Единолично приказать двинуть армию на врага или спокойно продолжить достройку лагеря Владислав не решился. Предпочел поделиться ответственностью с другими командирами.

Хотя и польская армия сосредоточилась еще не полностью, основная ее часть уже была в лагере, шанс если не разбить, то потрепать часть казацкого войска, нанести ему серьезный урон у поляков был, причем немалый. Разведка донесла, что казаки с союзниками движутся по нескольким дорогам, убыстряя таким образом продвижение, но давая возможность разбить их по частям.

Владислав посомневался, вспомнил о множестве безуспешных штурмов казацких таборов, многочисленности конницы у врагов и предложил остаться в лагере, дожидаясь их подхода. Вполне возможно, упуская единственный свой шанс на победу. Для полководца воля и решительность зачастую важнее ума, а их-то королю и недоставало.

Оглядел набившихся в огромный шатер магнатов. Большая часть из которых разоделась по моде тех лет в шелка и бархат всех цветов, разве что кальвинисты останавливали свой выбор на одежде неброских расцветок, отдавая предпочтение черной.

– Считаю разумным остаться здесь. Festina lente (спеши медленно) – это сказано как раз о ситуациях, подобных нашей. Враги не посмеют пройти мимо нашего лагеря, осаждать его не смогут из-за разорения окрестных земель, сами их в прошлом году опустошили, а во время штурма понесут огромные потери.

Гетманы его в нежелании выходить из укреплений поддержали. Польный, Тышкевич, не мог забыть страшные погромы в Киеве, откуда ему чудом удалось сбежать, коронный, Казановский, вообще в лихие атаки не рвался.

– Cursus (разумеется), для чего мы его строили?

– Dimidium facti, qui coepit, habet (начало – половина дела)! А после такого начала мы их в пыль вобьем!

Может, просто назло королю, а возможно, и действительно считая атаку нужной, за нее выступал лидер малопольской шляхты Станислав Любомирский, поддержанный частью сторонников:

– Hic et nunc (без всякого промедления) необходимо ударить по врагу и покончить с ним раз и навсегда!

– Gaudet patientia duris (долготерпение торжествует), – также оперся на древний авторитет Адам Казановский, возражая.

– Veni, vidi, vici (пришел, увидел, победил) – так поступал великий Цезарь! А что будем видеть мы, спрятавшись за частоколом?

– Обреченного на поражение врага! – продолжал отстаивать выжидательную позицию коронный гетман.

– Врага рыцарь должен встречать лицом к лицу! Если он рыцарь.

На совете явственно нарастало напряжение, загорелись у многих глаза, руки начали сами тянуться к рукоятям сабель. Всплывали вдруг у некоторых воспоминания о нанесенных им ранее обидах и оскорблениях… Не молчали и другие магнаты, допущенные на совет. Особенно за решительные действия ратовали представители русской шляхты, оставшиеся без поместий.

– Statim atque instanter (тотчас и немедленно) надо идти на Русь! Пока держатся в своих замках и крепостях наши сторонники.

– Люди добрые, там ведь наших родственников режут! Как можно ждать?!

– Nunquam petrorsum, semper ingrediendum (ни шагу назад, всегда вперед)! Кровь благородных людей, ежеминутно там проливаемая, вопиет об отмщении и спасении еще живых!

Именно эти выступления и реплики звучали особенно эмоционально и убедительно, но сторонников осторожности оказалось больше. Владиславу удалось не допустить обострения ситуации. Великопольская шляхта успела отвыкнуть от ратного дела, король получил поддержку большинства.

Он продолжил рассылку призваний к шляхте о великой опасности и необходимости дать отпор ордам с востока. Католическая церковь активно поддержала в этом власти, так что в лагерь пришло много и простых поляков. Они явились защищать Родину, не щадя живота своего. Принеся при этом и немалые проблемы. Для них, в отличие от многоконфессиональной шляхты, разделение между своими и чужими проходило по принадлежности к католической вере или непринадлежности. Высокородным кальвинистам на это было наплевать, но вот некатолическое простонародье попало под пресс ненависти, из-за чего в лагере стали возникать стычки. Многочисленные протестанты-наемники или принявшие униатство казаки становиться жертвами не рвались, отпор излишне верующим до фанатизма идиотам давали не задумываясь. Такие схватки стали нормой, иногда случались по нескольку раз за день, нередко с летальным исходом.

Королю стоило немалых усилий навести в лагере хоть видимость порядка. Многие шляхтичи в связи с отсутствием врага в пределах видимости принялись безудержно пить, что спокойствия в войске не добавляло. Начавшаяся еще в пути эпидемия дизентерии набирала обороты, выводя из строя десятки людей ежедневно. Несколько раз возникали пожары, что при обилии в лагере запасов пороха могло привести совсем уж к печальным последствиям. Бедолаг, заподозренных в умышленных поджогах (совершенно безосновательно), торжественно повесили.

Укрепления в лагере строили под руководством австрийских инженеров. До строительства было много споров, стоит ли их возводить вообще, негоже, мол, благородным людям прятаться за валами и частоколом от быдла и дикарей. Но таких неумных хвастунов оказалось не так уж много. К сожалению, насыпать валы заранее не смогли, в окрестностях после прошлогодних набегов осталось очень мало хлопов, поэтому само строительство лагеря производилось по мере их прибытия с обозами. Валы сделали не сплошными. Для удобства контратак соорудили несколько ворот, по бокам лагеря – для противника труднодостижимым – ворота сделали широкие. Там предусматривался проход для собственной конницы. Зато ров выкопали основательный, благодаря близости реки он быстро заполнился водой, напротив ворот выстроили мосты.

Пушки расставили равномерно по валу, обращенному на восток. Запасы пороха предусмотрительно рассредоточили по нескольким местам и тщательно охраняли. Мерам безопасности вообще в этой кампании уделялось особо пристальное внимание. Не забыли пластунских рейдов, осознавали возможность их повторения. Простолюдинов вешали по малейшему подозрению, в подавляющем большинстве случаев – напрасно. И очень гордились отсутствием громких терактов. Не подозревая, что они запланированы Хмелем и Свиткой на преддверие битвы.

Конная разведка регулярно докладывала о продвижении банд Хмельницкого, однако те в который раз смогли поляков удивить. Находясь, по донесениям и расчетам, чуть ли не в сотне верст, большой отряд из казаков, татар (ногаев калмыцкого подчинения) и калмыков вдруг выметнулся из-за поворота дороги на поле будущей битвы около полудня шестого июля. Видимо, они скапливались некоторое время вблизи, потом в кустах невдалеке от поворота нашли несколько раздетых трупов из числа хорватов-наемников. С гиканьем и визгом всадники рассыпались по полю, убивая всех, кому не повезло там находиться в это время. Спастись удалось только нескольким, бывшим в момент атаки невдалеке от открытых ворот лагеря или леса по правую сторону поля и не медлившим с бегством. Остальных порубили или постреляли и даже успели обобрать.