Книга Многорукий бог далайна - Святослав Логинов

— Одиннадцать — двенадцать — какая разница? — сказал Шооран. — Я поговорю с баргэдом, чтобы он закрепил поле за вами как наследство. Думаю, он согласится, у него сейчас много дел на новой земле.

Самому Шоорану исполнялась дюжина и три года. Но он до такой степени уверовал в полторы дюжины, которые приписал себе, поступая в цэрэги, что искренне считал Яавдай маленькой, хотя на самом деле она была на год старше его.

Никогда еще мягмар не проходил так быстро. Всю праздничную неделю Шооран был свободен от службы и каждый день с утра заходил за Яавдай и уводил ее гулять. Мать без слова отпускала дочку с молодым цэрэгом, хотя две младшие сестры и брат не разгибаясь трудились на прибрежных завалах. Сам Шооран еще ни о чем таком не думал, но судьба Яавдай всем казалась решенной. Соседи вновь стали ласковы с осиротевшей семьей, а баргэд с готовностью сделал нужные пометки в сшитых из кожи книгах, закрепив землю за несовершеннолетним Яавдалом.

Утром первого дня по окончании мягмара Шооран пришел проститься.

— Уходим на запад, — сказал он, — к одонту Ууртаку. У него четыре оройхона с изгоями, так что не знаю, сколько там придется пробыть…

— Она будет ждать, — сказала мамаша, и Яавдай молча кивнула.

Догадливая мать вышла из палатки, оставив дочь наедине с Шоораном, и они так и просидели все время друг напротив друга. Лишь когда подошло время уходить, Шооран спросил:

— Ты вправду будешь ждать?

И Яавдай, как всегда помедлив, чуть слышно ответила:

— Да.

Против изгоев в войсках великого вана существовало два метода борьбы. При этом одонты всегда угрожали применить первый метод, но действовали вторым. В самом деле, кому охота гробить солдат на мокром, когда гораздо проще запереть бандитов в их убежищах и подождать, пока они сами перемрут. Особенно удачно, если в дело вмешается Ёроол-Гуй, тогда кампания может закончиться совсем быстро. И хотя на этот раз было дано строгое указание с военными действиями не тянуть, все же осторожный Ууртак не спешил гнать цэрэгов под хлысты бунтовщиков. Даже известие о том, что илбэч объявился на севере, не заставило его торопиться. Дюжины заняли оборону вдоль поребриков и ждали, кляня бандитов и начальство — одних вслух, других молча, чтобы никто не услышал.

Дюжина, в которой состоял молодой боец Шооран, попала в самое опасное место. Стоять приходилось на мокром, в виду далайна. С двух сторон нависали оройхоны с закрепившимися изгоями. Один из этих оройхонов возник совсем недавно и к тому же был немедленно опустошен Ёроол-Гуем, поэтому наступление предполагалось на соседнюю землю. Но все же иметь в тылу вражеский оройхон было неприятно, поэтому цэрэги передового охранения имели возможность ругать еще и дурного илбэча, подкинувшего им подобную штуку.

Изгои тоже понимали выгоду своего положения и одну за другой предпринимали попытки выйти из окружения, прорвавшись через новый остров. В конце концов, даже неторопливый Ууртак понял, что дальше тянуть нельзя, и назначил срок наступления. Однако, состояться ему было не суждено.

Шооран вдвоем с цэрэгом Турчином стояли в передовом охранении. Турчин был потомственный цэрэг, глубоко убежденный в своей исключительности, а на самом деле глуповатый и беспомощный во всем, кроме поединка на коротких копьях или ножах. Выросший в алдан-шаваре под заботливым присмотром, Турчин чрезвычайно страдал от сырости, вони, жгучего нойта, но больше всего — от невозможности прилечь. В своих бедах он винил илбэча, из-за которого расплодилось столько бандитов.

— Поймаю мерзавца, — сладострастно говорил он, — и копьем ему в живот… или нет, сначала плеткой шкуру со спины спущу, нойтом намажу, а потом…

— Будет тебе, — сказал Шооран, у которого от этих разговоров руки сами тянулись к копью, — ложись, лучше, спать. Ночь скоро.

— Ну ты сказанул!.. — протянул Турчин. — Как тут спать? В луже, что ли?..

— А как эти спят? — Шооран кивнул на темный оройхон, — так и мы.

— Я откуда знаю — как? Это же изгои. Может они и вовсе не спят.

— Спя-ат! — протянул Шооран, с трудом сдерживая смех. — В лучшем виде спят. Мы их караулим, а они дрыхнут. Вот, смотри, как это делается, — Шооран раскатал на камне кожу, загнул края, скрепил их костяными зажимами и улегся в широкую, как корыто колыбель. — Вот и все, спи как в алдан-шаваре.

Турчин недоверчиво смотрел на Шоорана.

— У меня этого нет, — сказал он, коснувшись застежек.

— У меня есть запасные, — успокоил Шооран, выбираясь из колыбели, — я дам, но чтобы никто не знал — мы все-таки на посту. Уйдут изгои — лови их потом.

— Спят они давно, — проворчал Турчин, расстилая кожу.

Шооран быстро соорудил колыбель для Турчина, тот улегся, несколько раз повернулся, пожаловался недовольно:

— Жестко!

— Что делать… — сказал Шооран. — Не дома. И ты учти: спать будем в очередь. Один пусть наблюдает.

— Ладно, — нехотя согласился Турчин. — Давай на костях: кому первому караулить.

Шооран не раз слыхал, что игральные кости у Турчина фальшивые, поэтому он с готовностью согласился метнуть жребий, и ничуть не был удивлен, когда ему выпало дежурить первому. Поворчав для виду, что страдает за свою доброту, Шооран помог напарнику улечься поудобнее и через минуту услышал его храп.

Вид расстилавшегося неподалеку далайна вселял в Шоорана нетерпеливую тревогу, но все же он честно выждал два часа, пока не сгустилась непроницаемая тьма, и тогда разбудил сочно похрапывающего Турчина.

— Ты с ума сошел! — запротестовал Турчин. — Я спать хочу!

— Твоя очередь, — Шооран был непреклонен. — Разбудишь меня, когда начнет светать.

Шооран силком поднял Турчина, а сам улегся в колыбель и немедленно затих. Турчин потоптался немного, на некоторое время застыл, опираясь на копье.

— Ты спишь? — позвал он.

Шооран повернулся на другой бок, нечленораздельно, словно во сне, пробормотав что-то. Турчин вздохнул, прошелся было по поребрику, но споткнулся о расплывшийся в темноте камень, выругался, наощупь отыскал свою постель, из которой его так безжалостно вырвали.

— Какие сейчас могут быть изгои? — причитал он. — Здесь только ноги ломать, а не бегать. Часок можно и поспать. Никто и не узнает.

Шооран лежал пластом, восхищаясь логикой цэрэга. На изгоев ему, верно, наплевать, а если явится Ёроол-Гуй? Тогда уж точно никто не узнает, как проводили время дозорные.

Ночной оройхон жил приглушенной жизнью. Кто-то возился неподалеку, чмокала грязь, хлюпал нойт. Мертвенно опалесцировал далайн, близкий, очень близкий…

Шооран тихо встал, убедившись, что Турчин спит крепко, двинулся к далайну, раскрываясь ему навстречу, схватывая мыслью тяжелую влагу и беспредельную глубину. Далайн вздрогнул и сдался, затвердев оройхоном, погасло призрачное свечение, холодная влага отступила, изгнанная землей. Шооран нашел свою постель, повалился в нее и уснул. Теперь можно было спать спокойно — оройхон, на котором они находились, стал недосягаем для Ёроол-Гуя, а караулить изгоев Шооран не собирался. Главное же — разбудить его должен был бессонный Турчин. Чтобы тот не проспал, Шоорану пришлось оттащить кожаную постель на пару шагов в сторону, в ложбинку, где ее должна подтопить выступающая вода, шум которой уже был слышен.