Книга Николас Бюлоф - рыцарь-дракон с тысячью лиц - Дмитрий Смекалин

Конечно, председательствующий (как хозяин) король Отто мог бы заставить гостей жестче придерживаться регламента, но не захотел этого делать, дав всем выговориться. Все равно расклад сил окончательно сложился еще до начала прений, и не в силах выступавших было его изменить. Ровно дюжина государств (из них четыре крупных, по меркам Дэнляндии) сформировали оппозицию, и заставить их «поступиться принципами», а точнее, суверенитетом, можно было только силой. А ее применять королю Отто было никак не с руки: даже в случае успеха значительные потери среди кэров, вооруженных сил и в финансовой сфере все равно были бы неизбежны. В результате вместо объединения Дэнляндии можно было бы спровоцировать соседей на раздел ее между собой.

То, что выступавших от оппозиции было меньше, да и на заседания приходили не все монархи (по состоянию здоровья), ничего не меняло. Крючкотворы-законники выписали от имени отсутствующих своему неформальному лидеру — князю Лерденскому доверенности, так что исход голосования все равно не изменился бы. Разве что процесс подписания протокола немного затянулся, его по «болящим» монархам курьерам бы развозить пришлось.

В результате король Отто предложил конференции для принятия очень умеренную резолюцию, позволявшую всем «соблюсти лицо». С одной стороны, все стороны выражали чувства взаимоуважения, считали себя принадлежащими единой нации, ратовали за процветание и благоденствие всего народа дэнцев и даже провозглашали создание Вседэнляндского союза. С другой стороны, никаких обязательств в связи с членством в Союзе никто на себя не брал. Вместо этого каждому из участников конференции предлагалось в течение полугода самому выбрать собственные условия и форму участия в Союзе и оформить их в качестве приложения к принятому на конференции в Бренне документу.

Немного поколебавшись, князь Бурхард эту резолюцию поддержал. Конечно, было очевидно, что за отведенные полгода король Отто очень постарается перетянуть на свою сторону кого-нибудь из наиболее значительных оппозиционеров (Шварбию, Брумлянд или Майн), но ведь им можно и самим собраться, чтобы заранее общие принципы своего участия в Союзе согласовать и подписать. Потом что-либо переделать очень трудно будет. Ну а в крайнем случае никогда не поздно выторговать для Лердена, как общедэнляндского культурного центра, особый статус. Хотя до такого лучше не доводить.

Участие кэров в конференции почему-то предполагалось, хотя нужны они там были только «для мебели» и придания мероприятию большей солидности. Вроде постоянно проводимого военного парада — вот, мол, какая у Дэнляндии сила припасена! Но служить «мебелью» рыцари не хотели категорически и уже с середины дня первого заседания ударились в самоволку. А в последующие дни так и вовсе сразу после «утренней переклички» (торжественного открытия очередного пленарного заседания) сбегали. Сначала — в дворцовый буфет для «разогрева», а потом и дальше в город, местные злачные места инспектировать.

Николас тоже в особняке делегации не отсиживался. У него был принцип: попав в любой новый для него город, надо осмотреть его достопримечательности и посетить лучшие местные театры. Злачные места он к достопримечательностям не относил (разве что среди них тоже какое знаменитое окажется), так что гулял по городу в одиночестве.

Особо красивых дворцов или храмов здесь не наблюдалось. Судя по всему, бреннские архитекторы, как и все окружение короля Отто, были из военных и в качестве своего идеала видели казарму. Любоваться не тянуло, но центр города он все-таки весь обошел — для общего развития и впитывания местного духа.

Единственным свободно открытым для посещения публики музеем в Бренне была кунсткамера. В ее экспозицию входили и монеты из старых кладов, и забавные поделки из дальних стран, и заспиртованные уродцы. Самой красивой частью коллекции оказались стенды с бабочками.

На некоторых площадях города имелись памятники, а в парке вдоль реки были установлены различные скульптуры. Более интересные произведения искусства можно было увидеть только в богатых домах, куда просто так не войдешь, но Николас решил беззастенчиво воспользоваться своим положением кэра, которого, если в гости напрашивается, не больно-то и прогонишь, да и пытаться не станут.

Вместе с тем врываться в чужой дом с пустыми руками и одним «приветом от дальних родственников» было как-то неудобно. Поэтому, прежде чем окончательно превратиться в туриста, Николас убил вечер на производство собственных сувениров. Особо не заморачивался. Понаделал десяток алмазов не очень крупного размера (ура возможностям кэра!) и внедрил в них заклинание, воспроизводящее голограмму центрального здания Лерденского университета. Это было бы очень сложно, если бы студентов не заставили его вызубрить еще на третьем курсе в качестве практического занятия, чтобы альма-матер не забывали. А в качестве добавки внес в кристалл мелодию студенческого гимна (вариант «Гаудэамус игитур»). К сожалению, звучал при этом не симфонический оркестр, а довольно противная на слух пищалка, но мелодию она передавала верно. С учетом натурального алмаза в качестве носителя — совсем неплохой подарок на память.

Сведения о том, в каких домах можно приличные картины найти, он почерпнул в местном храме, отловив жреца Целиции. Все-таки она его покровительница, а он ее рыцарь. Так что жрец (его, кстати, Цельцином звали, явно в честь богини), исполнявший в том числе обязанности советника короля по вопросам образования и культуры и вполне искренне интересовавшийся искусством, не только выдал нужные адреса, но и лично сопроводил его в несколько первых домов.

Очень скоро кэр, интересующийся живописью и скульптурой, стал главным событием местных салонов, и приглашения посыпались на Николаса со всех сторон. Сначала его это радовало, но постепенно самому выступать в качестве экспоната на спешно организуемых бреннскими дворянами выставках стало утомительным даже для общительного Николаса. Конгресс же между тем затягивался, монархи все наговориться не могли, так что спасало только обязательное вечернее посещение театров, где можно было расслабиться и отдохнуть. Заодно и сборы всем трем местным театрам увеличил — желающих посмотреть на чудака-кэра было явно больше, чем истинных поклонников Мельпомены.

В одно из таких посещений, когда Николас мужественно делал вид, что восхищается помпезной постановкой в Королевской опере (вообще-то местная опера ему не слишком нравилась, либретто всегда было одновременно героическим и слезливым, а музыка — громкой и обязательно маршевой), к нему прямо в середине действия протолкались сразу четверо гвардейцев и пригласили в королевскую ложу. Зачем надо было идти вчетвером и оттаптывать ноги ни в чем не повинным зрителям, кэр не понял, но был заинтригован, так что пошел без возражений.

Вопреки ожиданиям, короля в ложе не оказалось. Зато была королева Агнесса с наследным принцем Теодориком, подростком лет двенадцати, и кучей придворных, преимущественно женского пола. Ложа, правда, тоже была весьма немаленькой, но столов с закусками в ней не было. Не влезали из-за обилия народа. Хотя, может, и впрямь музыку послушать пришли?

Оказалось, не только музыку. Королева милостиво усадила Николаса рядом с собой, чуть отодвинувшись от перил ложи, а фрейлины моментально окружили их почти замкнутым кольцом (обзор в сторону сцены все-таки до конца не перекрыли) и дружно замахали веерами, держа их между собой и королевой. Немедленно все звуки, включая пение весьма голосистого тенора, вдруг куда-то пропали, слышен был только тихий шелест вееров. Надо думать, наружу звуки из ложи тоже при этом не пробивались.