Книга Орел и Волки - Саймон Скэрроу

— Нет, я не верю! — шепнул Катон Тинкоммию. — Неужели же он всерьез собирается все это сотворить?

— Да еще, на хрен, с нашими пленными! — возмущенно подхватил Макрон.

Но их тихим ропотом дело не ограничилось. Неожиданно из толпы выдвинулся Артакс: он встал между скованными соплеменниками и псами, после чего, то и дело указывая на узников, громким негодующим голосом обратился к царю.

— Что он говорит? — спросил Макрон.

Катон разбирал некоторые слова, но в запале Артакс говорил слишком быстро, да и избыток поглощенного эля не способствовал четкости его речи. Молодой центурион тронул Тинкоммия за руку и указал на Артакса.

— Он знает этих людей, — пояснил Тинкоммий. — Один из них его сводный брат, другой — родственник его жены. Он хочет, чтобы их пощадили. И говорит, что такой смертью не должен умирать ни один атребат.

Многие поддержали Артакса согласным гомоном, но Верика ткнул в сторону пленников трясущимся пальцем и разразился гневной тирадой:

— Они все умрут. И пусть их смерть послужит уроком каждому, кто помышляет о сговоре с врагами атребатов и Рима. А суть урока в одном: любой, кто хотя бы подумает об измене, понесет страшную кару.

Громкий хор одобрительных голосов поддержал царя: пустой рог, с силой брошенный откуда-то из глубины зала, рассек одному из пленников лоб. Артакс, угрюмо качавший головой, пока царь говорил, снова возвысил протестующий голос. Тинкоммий, не успевавший переводить его слова римлянам, махнул рукой.

— Он умоляет царя отказаться от замысла, ибо такая жестокость настроит против него очень многих.

Верика гневно велел Артаксу замолчать и приказал Кадминию вывести его прочь. Артакс продолжал громко протестовать, но царские телохранители заломили ему за спину руки, оттащили к выходу и вытолкнули из чертога. Кадминий без малейшего промедления направился к узникам, ухватил первого попавшегося из них за цепь и поволок в центр зала. Пленник отчаянно сопротивлялся, взывая о помощи. Псари спустили собак с поводков и защелкали пальцами, науськивая их на жертву.

После того как псы поняли, что от них требуется, на миг воцарилась жуткая тишина: молчал даже приговоренный, остолбенело уставившись на собак. Затем прозвучала команда, и хорошо вышколенные породистые животные бросились на беспомощного человека. Он кричал, вопил, выл, в то время как собаки рвали его плоть, пытаясь добраться до горла. Затем вопли стихли, перейдя в какое-то бульканье, но и оно скоро сошло на нет. Человек обмяк. Собаки трепали недвижное тело, как тренировочное чучело из соломы.

В толпе послышались крики восторга, но, оглядевшись, Катон понял, что очень многие устрашены увиденным и хранят гробовое молчание.

— Дерьмо, — бормотал Макрон. — Вот дерьмо. Люди так умирать не должны.

— Даже предатели, — угрюмо буркнул Тинкоммий.

Псари оттащили собак от тела, что было весьма нелегко после того, как в них пробудился инстинкт человекоубийц. Труп уволокли, и Кадминий указал на следующего обреченного, которого тут же вытолкали из группы пленных и бросили на окровавленные каменные плиты. Катон обернулся к Верике, надеясь, что после одной смерти царь смилостивится, но на лице старика явно читалась жажда продолжения действа.

Катон встал и слегка подтолкнул Макрона:

— Я ухожу. Не могу больше этого видеть.

Макрон хмуро поднял глаза, и Катон с удивлением понял, что и закаленного ветерана тоже мутит от происходящего.

— Подожди меня, паренек. — Макрон тяжело поднялся из-за стола и пошатнулся: сказывалось количество выпитого в этот вечер хмельного. — Дай руку, что ли… Тинкоммий, увидимся завтра на базе.

Не вытирая текущих слез, вызванных участью второго несчастного, Тинкоммий слабо кивнул.

Катон закинул руку Макрона себе на плечо и побрел к выходу, далеко огибая рвавших очередную жертву собак. Покинув чертог, Макрон не выдержал: отстранил друга, отбежал на пяток шагов и сложился пополам, извергая съеденное и выпитое. Катон приостановился, ожидая товарища, а из высоких дверей темным потоком вытекали во двор атребаты. Гости шли с пира молча, всеми силами стараясь скрыть ужас и отвращение, в то время как за их спинами ночной воздух разрывали отчаянные вопли.

ГЛАВА 16

— Когда точно это доставили?

Командующий Плавт бросил депешу на стол главного писца. Тот развернул пергаментный свиток и принялся, щурясь от чада масляной лампы, водить пальцем по строкам, пока не нашел регистрационный номер.

— Один момент, командир, сейчас… — пробормотал он, поднимаясь со стула.

Командующий кивнул и отвернулся, глядя наружу, за поднятый полог шатра. Небо сплошь затягивали тучи, и, хотя солнце только что скрылось за горизонтом, было уже темно. Темно и душно. Тянуло морской влагой, что сулило неприятную перемену погоды. Бури и сами-то по себе угнетали, но генерала куда больше беспокоило то, как скажется очередное ненастье на мобильности его войск. Из всех мест, где ему довелось воевать, этот проклятый остров даже в климатическом отношении был едва ли не худшим. И хотя здесь не бывало ни таких долгих, студеных зим, как в Германии, ни такой изнурительной, палящей жары, как на сирийских равнинах, это ничего не меняло, ибо нимало не устраняло главную из британских проблем.

«Сырость — вот главная проблема Британии, — подумал военачальник. — Тут всегда сыро, тут нет понятия „сушь“». Час-другой дождя, и земля начисто раскисает, превращаясь в топь, в жижу, где вязнет даже пехота, не говоря уж о тяжелых телегах, так что любая переброска подразделений, пусть даже и небольших, требует исполинских усилий. Причем это относится к совершенно нормальной, можно сказать, твердой почве, а не к настоящим болотам, какими изобилует остров и какие практически непроходимы для римских солдат. А вот местные жители, те приспособлены к этим условиям, они знают местность и ухитряются находить среди бесконечных трясин сухие пригорки для своих лагерей. Особенно много таких прибежищ на возвышенностях, разбросанных по широким равнинам к западу от реки Тамесис. Оттуда Каратак высылает свои проворные и увертливые отряды, проникающие за тонкую цепь римских укреплений, нападающие на посылаемые с побережья обозы, разоряющие угодья и поселения союзных Риму племен, а когда безнаказанность притупляет рассудок и в голову этим разбойникам ударяет воинственная кельтская кровь, они атакуют римские патрули и даже пытаются штурмовать небольшие форты. В результате без каких-либо крупных сражений силы вторжения несут потери, тают, и Плавту приходится использовать все свое влияние при дворе Клавдия, чтобы хоть изредка получать необходимые подкрепления. Но отправка в Британию дополнительных войск всегда сопрягается с ехидным требованием Нарцисса поскорее «добить» Каратака. Последнее такое послание своей издевательской учтивостью ввергло командующего в ледяную ярость.

Мой дорогой Авл Плавт, если ты не сочтешь нужным как-либо использовать свою армию в течение нескольких ближайших месяцев, то, может, тогда будешь добр одолжить ее мне?