Книга Цинковый поцелуй - Александр Варго

Черт возьми! Любому нормальному человеку ясно, что убивать надо подальше от дома, на лоне природы – чтобы труп добирался туда своим ходом!

Да что уж теперь. Как получилось, так и получилось…

6

Как-то так получилось, что в тот же вечер они оказались в постели.

И ведь не было такого, чтобы к Лющенко его влекло, и лишь Лариса мешала. Не было. Истосковаться от недостатка женской ласки Паша тоже не успел, хотя, конечно, радости семейного секса остались в прошлом задолго до ухода жены. Но были, были у Паши связи на стороне – легкие, ни к чему не обязывающие. Поначалу – когда пошла семейная жизнь трещинами – покончил со всем этим; потом увидел – не помогает, и осторожно принялся за старое.

В общем, он и сам не знал, как очутился с Лющенко на нерасстеленном диване. Вернее – зачем? Защитная реакция организма? Может быть… Страх, что сейчас она уйдет – и снова навалится одиночество? Еще вероятнее…

Самое смешное, что в тот раз у него ничего не вышло. Не отошел от шока потери. Потому что жену любил по-настоящему, и интрижки на стороне тому не мешали – наоборот, считал, что такое разнообразие вносит свежую струю, не дает браку иссохнуть, окаменеть, покрыться плесенью.

И детей любил – без всяких оговорок.

…Лющенко и тогда повела себя достойно – ни издевок, ни попреков. Хотя могла и умела, ох как умела… Но она метила выше. Собиралась не просто развлечь себя парой-тройкой обыденных случек. Закреплялась всерьез и надолго.

Утешила: перенервничал, с каждым может случиться, все наладится и поправится. И точно – на следующую ночь у Паши получилось.

Так у них и пошло – каждый вечер Лющенко приходила, и не просто на романтическое свидание… Обживалась. Готовила и мыла посуду, по-своему переложила все кухонные принадлежности, повесила новые занавески. Наверное, она была Паше нужна в те первые дни. Наверное, без нее он падал бы и падал в беспросветную яму тоски, и кто знает, каких чудовищ там бы встретил…

Но через четыре дня, когда потрясение сгладилось, у Шикунова словно открылись глаза. Он спросил сам себя: а что, собственно, здесь делает эта женщина? Очень мало знакомая и совсем его не интересующая?

И сам ответил себе: Лющенко здесь уже живет. Вот так, не больше и не меньше.

Глава II

Прикладные аспекты хирургии и патологоанатомии

1

Солнце поднималось все выше. Перевалило через стоявшую напротив девятиэтажку, залило ярким светом прокуренную кухню. Пора звонить, узнавать все что можно о прокате автомобилей, но Паша не спешил. Незачем – пока не решен вопрос с транспортировкой трупа от подъезда до машины…

Хотя, если честно, решение имелось. Но Шикунов старательно обходил его, пытался найти какой-то иной, изящный и выигрышный вариант. Но таковых не оказалось. И мысли поневоле вновь и вновь сворачивали к нехитрому выводу:

ЦЕЛЫЙ ТРУП НЕЗАМЕТНО НЕ ВЫНЕСТИ. ЗНАЧИТ, НАДО ВЫНОСИТЬ ПО ЧАСТЯМ.

Он наклонился над телом. Сдернул полотенце с лица. Долго всматривался и уговаривал себя: это уже не человек, это груда мяса, костей и требухи. Куча мертвой органики. Какая разница – одна мертвая куча или две? Или четыре? Или восемь? Никакой.

Хотя есть, есть, есть разница. Если куча останется целой и неделимой, Паше придется долго об этом жалеть – несколько лет, каждый день. Жалеть в очень нехорошем месте.

Надо оттащить ее в ванну, подумал он. Оттащить и все подготовить. Может, за это время придет другая идея. Хотя в глубине души понимал прекрасно: не придет. Труп придется РАСЧЛЕНЯТЬ. Впервые Шикунов мысленно произнес это слово – и ему стало легче. Словно рухнул какой-то невидимый внутренний барьер…

Он ухватил Лющенко за лодыжки, показавшиеся странно теплыми, и тут же выпустил. Пятки стукнули об пол. Паша торопливо рылся в выдвижном ящике кухонного стола, вываливая всевозможный ненужный, но отчего-то не выброшенный хлам – огарки свечей, консервный нож с обломанным лезвием, давно севшие батарейки, старый безмен, показывавший на полкило больше истинного веса… Наконец обнаружил искомое – пару резиновых перчаток.

Натянул, снова взялся за ноги трупа, потащил. Коротко и модно стриженые волосы Лющенко растрепались, собирали пыль и сор с пола. «Я у мамы вместо швабры…» – вспомнил Паша дразнилку, с которой в его школьные годы обращались к сверстникам, мало дружившим с расческой. Что-то там было еще, вроде даже в рифму, он не мог вспомнить и твердил про себя как заведенный: «Я у мамы вместо швабры, я у мамы вместо швабры…» И – помогало. Странным образом низводило все до уровня какой-то игры. Страшноватой, но все же игры.

…Пол в ванной был сантиметра на три-четыре ниже, чем в прихожей. Порожек казался совсем не высоким, обычно Шикунов его не замечал, перешагивал совершенно автоматически, но сейчас показалось: затылок Лющенко ударился о плитки пола с громким треском – словно кто-то сломал о колено толстую сухую ветку. Он на несколько секунд замер, сам не очень понимая – отчего. Потом выругал себя: все только начинается, впереди большая работа, если так будешь шарахаться от каждой тени и каждого шороха – лучше сразу пойти и набрать «02».

В ванне стоял таз с грязным бельем, пришлось аккуратно, вдоль стенки, обходить труп и выставлять емкость в прихожую. Вернулся, попробовал перевалить Лющенко в ванну, подхватив за плечи – не вышло, тело оказалось неподатливым и громоздким. Тогда он взялся за середину, там, где по его расчетам должен был находиться центр тяжести. На сей раз все получилось как надо.

Затылок трупа снова издал мерзкий сухой звук, еще более громкий – теперь треснувшись об эмаль ванны. Паша почти не обратил на него внимания. Он обдумывал, каким инструментом лучше воспользоваться.

Следующие двадцать минут были посвящены поискам – за пять лет подзабыл, что и где лежит в квартире, да и привезенные из Казахстана вещи по приезде он распихал кое-как, без особого порядка.

…Пила-ножовка оказалась в приличном состоянии – зубья наточены, разведены. А вот нож для разделки мяса – скорее даже не нож, а тесак – отыскался с большим трудом и выглядел плачевно: тупой, на потемневшем металле проступили пятнышки ржавчины. Похоже, никто не брал тесак в руки после смерти отца – у того изредка случались кулинарные порывы, причем никаких полуфабрикатов Шикунов-старший не признавал, лишь парное, принесенное с рынка мясо. Но Паша с Ларисой питались попроще, покупали котлеты или фарш, варили готовые пельмени…

Он механическими движениями гонял тесак по бруску – вжик, вжик, вжик, а сам думал, как дико для него звучит прошедшее время: покупали, варили… Нет, к черту! Надо разделаться с этим кошмаром и непременно помириться с Лариской. Она же умная баба, она поразмыслит и поймет, что в наше время остаться одной с двумя детьми – значит поставить крест на своей личной жизни… Поймет и вернется. Наверное, все будет по-другому, придется выстраивать отношения заново, осторожно и медленно, но…

«Но сначала надо избавиться от этой гадины! – резко и зло оборвал Паша свои мысли. – Иначе все их с Ларисой проблемы сведутся к одной-единственной: будет или нет она носить передачи в Кресты».