Книга Назад в юность - Александр Сапаров

Во время моей речи Анастасия Михайловна внимательно смотрела на меня. По ее щекам поползли красные пятна, но в течение последующего обсуждения она больше не сказала ни слова. И этих двух девиц оставили учиться дальше.

* * *

После моего ухода в деканате разгорелась бурная дискуссия, и ее начала Анастасия Михайловна:

– Послушайте! Это что у нас делается – яйца курицу учат! Что себе позволяет этот сопляк? Учить меня! Да я таких, как он, сотни выпустила, и все обо мне с благодарностью вспоминают.

– Анастасия Михайловна, но ведь Андреев правильно сказал – это ваша недоработка, – с удовольствием напомнил Мыльников, недолюбливавший Сидорову за вздорный характер.

– Ну да, признаю, моя недоработка, но кто это говорил? Мальчишка! – по-прежнему негодовала Анастасия Михайловна.

– Ну успокойтесь, товарищи, – вступила в разговор декан. Она была заведующей курсом психиатрии и поэтому выступала чаще всего в роли арбитра. – Мы уже все обсудили. И у меня большая просьба к вам, Анастасия Михайловна. Зная ваш характер, я попросила бы вас при оценке знаний Андреева отнестись к нему объективно.

– А-а, вы опять меня упрекаете в необъективности! Да если бы кто-нибудь из них знал анатомию так, как ее надо знать, он бы одни пятерки получал! – воскликнула Анастасия Михайловна, но уже в пустоту, потому что все ее коллеги расходились из кабинета декана.

* * *

Пару недель Сидорова принципиально не замечала меня в коридорах анатомички и чуть ли не отворачивалась при встрече. Зато Мария Эдуардовна светилась от счастья и ласково называла меня Сереженькой.

Но буквально через несколько дней на очередном занятии Мария Эдуардовна уличила меня в том, что я не хожу в анатомичку и не изучаю препараты в натуре. На что я, не подумав, вытащил из портфеля атлас Тонкова и показал ей, по какому учебнику я занимаюсь. При виде этого атласа Марию Эдуардовну чуть удар не хватил. Она смотрела на меня через толстые стекла своих очков и только разевала рот. Вся группа замерла.

– К костям! – закричала Мария Эдуардовна.

Я подошел к столу, где лежали кости для сегодняшнего занятия. Преподавательница указывала указкой на кость, а я произносил по латыни все, на что она указывала. Постепенно темп вопросов нарастал. Она уже указывала на кости, которые мы еще не проходили, а я все отвечал. Наконец Мария Эдуардовна вошла в раж и, сдернув простыню с препарированного трупа мужчины, над которым работали студенты второго курса, начала почти тыкать указкой в мышцы. Меня тоже захватил азарт, и, не думая об осторожности, я говорил и говорил латинские названия. Никто даже не заметил, что в дверях кабинета стоит Сидорова и, удивленно открыв рот, наблюдает за происходящим. Наконец и она не выдержала. Войдя в кабинет, профессор схватила вторую указку и стала гонять меня уже по спланхнологии. Затем пошли нервы, сосуды… и где-то через двадцать минут такого марафона обе бабушки молча уселись на стул, глядя друг на друга, а мои девочки сидели, как мышки, боясь пошевелиться.

Наконец мы услышали командирский голос генерал-майора медицинской службы Сидоровой:

– Студент Андреев!

– Я! – вскочил я со стула.

– Зачетка с собой?

– Да, пожалуйста, возьмите, Анастасия Михайловна.

И Сидорова, раскрыв книжку, поставила «зачет» за первый курс и жирную пятерку по анатомии за первый семестр второго курса.

– И пусть кто-нибудь хоть слово скажет. Я пока решаю, кто чего достоин на моем предмете, – заявила она.

* * *

Воскресным вечером все мы сидели дома. Бабушка смотрела телевизор, мама занималась своим любимым делом – вышиванием крестиком на пяльцах, Лешка пыхтел над уроками, так как пробегал весь день, играя в футбол. А я сидел и раздумывал над своим будущим. Неожиданно раздался звонок в дверь. Мы никого не ждали и поэтому вопросительно смотрели друг на друга. Мама, отложив вышивку, направилась к дверям. Когда она снова вошла в комнату, за ней следовала заплаканная соседка тетя Роза.

– Даша, послушай, может, хоть Сережа посмотрит маму. Она совсем плохая. Я два раза «скорую» вызывала, так они приедут и ничего не делают, говорят, мол, у вашей бабушки проблемы с кишечником. Вызывайте участкового врача, пусть назначает лечение. А ведь я свою маму знаю, она просто так не сляжет.

– Роза, да ты с ума сошла! Мой Сережка на первом курсе только учиться начал, что он понимает! – возмутилась мама.

– Ага, ничего не понимает. Он у тебя на два года раньше школу закончил! Да такого умника у нас в городе больше и нет. Может, он получше врачей разберется, сама ведь хвасталась, что на одни пятерки учится.

– Мама, ну что спорить. Давай я схожу посмотрю, от этого ведь никому хуже не будет, – предложил я.

– Ну ладно, только я с тобой тоже пойду. Видела я всяких больных, может, что и посоветую.

Когда мы втроем вошли в комнату к больной, я сразу понял, что дело здесь сложное. Заострившиеся черты лица, тяжелое дыхание – все говорило о серьезной патологии.

– Тетя Роза, расскажите, пожалуйста, как заболела ваша мама?

– Так вот три дня назад пожаловалась, что живот болит, понос у нее один раз был, потом слабость, потом слегла, а со вчерашнего дня не ест, только ложку чего съест – и рвать начинает. Врачи, когда приехали, живот посмотрели, сказали, что мягкий, ничего хирургического нет. А она по-большому с тех пор ни разу не сходила. А сегодня разговаривать плохо стала, я к вам побежала.

– Ну давайте я посмотрю.

Я присел на табуретку у кровати Евгении Ивановны и проверил пульс. Пульс был слабого наполнения и почти сто двадцать ударов в минуту. Когда начал спрашивать старушку, где у нее болит, она только показывала вниз, говорить она почти не могла. Язык был сухой. Тетя Роза услужливо открыла мне ее живот, опустив рейтузы до лобка. Я положил руку: живот действительно был мягкий, кожа сухая. Моя ладонь при пальпации ощущала пульсацию брюшной аорты.

Я решительно опустил рейтузы больной до колен, и взору всех присутствующих открылась почти черная шишка в левой паховой области, возвышающаяся над кожей сантиметра на три.

Ну вот, диагноз ясен. Эти уроды со «скорой» даже не удосужились как следует раздеть больную. Ущемленная бедренная грыжа, уже с некрозом, и кишечная непроходимость. Я мысленно оценил шансы на успешное оперативное вмешательство, они были очень низки. Но все равно надо было что-то делать.

– Сережа, а что это у мамы? У нее раньше была здесь какая-то мягкая опухоль под кожей, а теперь такая чернота!

– Грыжа у нее ущемилась, тетя Роза. Ее в больницу надо срочно на операцию. Я сейчас позвоню, и ее увезут на «скорой».

Мы с мамой пошли к себе, она молчала и странно смотрела на меня. Дома я позвонил в «скорую» и, представившись студентом медфака, не называя курса, сообщил, что мной осмотрена женщина, у нее выявлены ущемленная бедренная грыжа и кишечная непроходимость, пусть «скорая» быстрее везет ее в больницу, исправляет свои косяки.