Книга Мертвые незнакомцы - Итан Блэк

Микки берет телефон и звонит в «Дельта эйрлайнз», чтобы узнать, сможет ли он утром вылететь в Сиэтл. Тем временем Воорт говорит Джилл Таун:

– Еще я хочу посетить Вест-Пойнт и выяснить, чем Мичум занимался в армии перед увольнением. Микки будет работать от настоящего к прошлому. Я начну с прошлого и попробую дойти до настоящего. Мичум солгал о месте работы, и это мне кажется важным. Мне надо узнать, где он работал.

– А пресса? Почему не рассказать им, что происходит? – предлагает Джилл. – Пусть все опубликуют.

– Обожаю, – говорит Микки.

– Мы не знаем, что происходит, – объясняет Воорт. – У нас нет доказательств – вообще никаких. И вот еще что. Хотите, чтобы я сейчас остался здесь? Или вы бы предпочли переночевать где-нибудь в другом месте?

Сам бы он предпочел остаться здесь потому, что доктор Таун может вспомнить что-то полезное. Она взволнованна и напугана, она уязвима, а в таком состоянии люди часто начинают болтать.

– Вам не надо оставаться. – Джилл смотрит ему прямо в лицо, и что-то в ее взгляде говорит, что она не хочет оставаться одна. Заманчиво полные губы произносят: – Я очень устала.

Но разумеется, когда Воорт настаивает на том, чтобы остаться, она выглядит благодарной. Микки надевает пальто.

– Ну, Кон, я пошел. Позвоню тебе из Сиэтла.

Потом он уходит, и Воорт остается с ней наедине. Поскольку другие комнаты закрыты, а занавески задернуты, в квартире внезапно становится тесно и как-то интимно. Такое бывает, когда впервые приходишь в дом к девушке, с которой встречаешься, и видишь ее постель, думает Воорт, только здесь настоящая постель – в спальне – накрыта пластиковой пленкой. Сегодня ночью постелью будет складной диван.

– Спасибо, что остались, – говорит Джилл Таун, когда они вместе раскладывают диван, и их руки соприкасаются, расстилая простыню, взбивая подушки. Они стоят по разные стороны постели, укладывая стеганое одеяло.

– Я лягу на полу, – говорит Воорт.

– Вы ляжете на диване, – говорит Джилл, и, кажется, даже интонации ее наполнены смыслом. – Мне случалось спать в трюмах грузовых самолетов и заирских лачугах, а один раз даже сидя на деревянном стуле в полицейском участке в Уганде. Надувной матрац – все равно что современнейший ортопедический.

– Хорошо. Я люблю надувные матрацы, – отвечает Воорт, забирая у нее матрац и начиная его надувать.

Джилл уходит в ванную комнату, оттуда доносятся звуки обычных вечерних приготовлений: открывается и закрывается туалетный столик, течет вода, жужжит зубная щетка, – точно так же бывало, когда Камилла ночевала у него дома.

Возвращается Джилл: в лимонного цвета шелковой пижаме на пуговицах, ногти на ногах покрыты красным лаком, и с новым, мятным, запахом «Крэста» или «Колгейта» – гигиеническим запахом следящей за собой женщины.

В какой-то момент свет падает на пижаму под особенным углом, и Воорт видит контур стройного бедра. Потом Джилл поворачивается спиной, и контур исчезает.

– Спасибо. – И она выключает свет.

– Это моя работа, – говорит Воорт, лежа на ее надувном матраце, под ее одеялом, в ее квартире. У него уже встало.

– Я могу сказать то же самое, – сухо парирует она. – Это моя работа.

Глава 11

Нельзя было целовать ее. Воорт уговаривает себя остановиться. Уговаривает себя не связываться с ней, пока дело не закрыто. Но доводы рассудка бессильны, он беспомощен перед гормонами. Он спал, когда она разбудила его легчайшим прикосновением к плечу и смущенными словами:

– Должна признаться, мне страшно.

Все еще ночь, и в комнате темно, даже городские огни загорожены задернутыми шторами. Не видно не зги, но когда он отодвигается от нее, пытаясь остановиться, то, даже не видя, чувствует ее взгляд на теле.

Потом ее руки снова тянут его вниз. Ее ноги охватывают его бедра. Шелковая кофточка расстегнута, и он чувствует прикосновение ее груди и собравшейся складками прохладной ткани.

Опьяненный ароматом духов и секса, он входит в нее.

– О, Воорт.

Он переворачивает ее и берет сзади. Ее жар охватывает его. Он наслаждается силой ее мускулов, втягивающих его, сжимающих его внутри ее.

Звонит будильник.

Воорт открывает глаза.

Он – один – лежит на надувном матраце в ее гостиной, и одеяло промокло от пота – только его. Не ее.

Доктор Таун стоит над ним, в глазах – смешинки. Свет включен, шторы задернуты, но в щель пробивается яркий дневной свет.

– Вы говорили во сне, – говорит она.

– И что я сказал?

Она подмигивает.

– Я не разобрала, но, кажется, вам было весело.

Член Воорта так тверд, что невозможно выбраться из-под одеяла, не выдав себя. Воорт все еще глубоко дышит – от возбуждения, но не от удовлетворения. По спине течет пот. В паху влажно, горло пересохло. Ощущение, что они только что занимались любовью, не проходит. Воорт знает, что этого не было, но сон был таким живым, что он чувствует себя так, будто целовал эти губы, проводил руками по этим грудям, плечам, стройной белой шее.

– Лежите-лежите, – говорит Джилл. – Будете яичницу?

– Болтунью, если вы не против.

Она отворачивается – в застегнутой на все пуговички лимонно-желтой шелковой пижаме – и уходит на кухню. Босиком. Хлопает дверца холодильника, лязгает металл – это кастрюля отправляется на плиту разогреваться. Возбуждение начинает спадать.

– В шкафчике есть зубная щетка, даже нераспечатанная, – говорит хозяйка. – Возьмите зеленое полотенце. Если хотите побриться, на верхней полке есть мужская бритва с новым лезвием.

Воорт ощущает укол ревности. Для кого эта мужская бритва?

Через двадцать минут он заглатывает обильный завтрак: яичницу-болтунью с плавленым чеддером и зеленым перцем, пшеничные тосты с маслом, ломтики хрустящего бекона, апельсиновый сок с мякотью и горячий сладкий кофе, вкус которого соперничает с дорогими сортами, столь любимыми Микки.

– Главное – умеренность во всем, в том числе и в умеренности, – шутит она, ковыряя свою – гораздо меньшую – порцию. – Люблю смотреть, как ест мужчина.

От этого интимного замечания у Воорта возникает ощущение, которое он не может стряхнуть, будто они все-таки занимались любовью и он уже близко знаком с контурами и интимными местами ее тела. Очень неловкое ощущение, которое вызывает естественное побуждение наклониться ближе при разговоре, как он наклонился бы к настоящей возлюбленной. Оно вызывает желание коснуться ее шеи – вольность, которую возлюбленная одобрила бы. Оно вызывает ложное и опасное при нынешних обстоятельствах чувство, будто он знает ее лучше, чем на самом деле.

Единственный положительный аспект ситуации в том, что Воорт по крайней мере осознает ее и может держать себя в руках.