Книга Мефодий Буслаев. Лед и пламя Тартара - Дмитрий Емец

За ней осторожно потянулись Ната, Мошкин и Чимоданов.Проголодавшийся Меф тем временем совершил мародерскую вылазку к холодильнику.Выбор не ахти. С десяток яиц, банка с консервами и открытая коробка с овсянкой.Разве овсянку хранят в холодильнике? С другой стороны, хуже ей от этого явно небудет.

Меф хотел телепортировать продукты изсупермаркета, но вспомнил, что лишняя магия сейчас нежелательна. Еще засечеткто-нибудь. Им же надо сидеть тихо и осторожно. Пришлось ограничиться яичницей.

Когда Меф вернулся в комнату, Ната и Чимодановсидели рядом на одном диване. Сидели, как паиньки. Тут же, обмотанный с ног доголовы скотчем, лежал Зудука. Выражение лица у него было затаенно-мстительное.

Меф оглядел комнату. Последний раз онзаглядывал сюда зимой. Тогда мебель в комнате была самая спартанская: диван истаринный шкаф с изогнутыми ножками. Тогда еще, помнится, Меф подумал обочевидной нелепости: почему-то шкаф с кривыми ногами считается красивым, ачеловек с такими же ногами – нет.

С зимы в комнате мало что изменилось. Развечто сюда перекочевали кое-какие запчасти и – жуть какая! – сварочныйаппарат. Кроме того, в четырехугольнике света у окна появился мольберт. Не тотхлипкий переносной ящик на дрожащих раздвигающихся ногах, который берут с собойна природу, но конкретный серьезный мольберт, почти станок, что встречается всолидных мастерских.

На мольберте был установлен холст наподрамнике, с почти законченной картиной. Вблизи картина казалась хаосом красоки ничем больше, но стоило отойти на три-четыре шага, как она неожиданно обреталасмысл. Ты понимал, что идешь по саду, в прозрачном тумане. Первые солнечныелучи пробиваются сквозь ветви и встречаются с испарениями влажной земли.

– Эссиорх научился рисовать? Он же мотоциклиствроде, – удивился Меф.

Даф обиделась. Ей казалось, что Меф всегдаотзывается об Эссиорхе так, будто считает его умственно неполноценным.

– А ты, Меф, научился рассуждать? –спросила она.

– То есть?

– Ну ты же дерешься на железках вроде? Зачемтебе рассуждать?

Меф дернул плечом. Дафна почувствовала, чтошутка не вышла. Так, небольшая злобная вылазка, не более того.

Мошкин грустно стоял у окна и смотрел во двор.Потом выглянул в коридор и стал прислушиваться к замирающим звукам в шахтелифта. Там что-то пощелкивало и гудело. Это заблуждение, что лифты мертвые. Даженочами, когда их никто не вызывает, они живут своей жизнью. Не исключено, чтоони думают о чем-то вечном, недоступном простому человеческому пониманию.

– И что мы тут будем делать? Просто ждать,да? – спросил он.

– Просто ждать, – отвечала Даф.

– Пока не придут стражи из Тартара и не убьютнас?

Даф воздержалась от ответа. «Да, –подумала она, – придут и попытаются убить. Вопрос только когда». Скольковремени у них в запасе? День? Два? Неделя? Главное теперь не перегореть до боя.Скорее бы Эссиорх вернулся. Жаль, что, потеряв дар, она не может вызвать егосилой мысли, как прежде.

Меф осмотрел пол и встал на кулаки. Рядом навыщербленный паркет он положил меч. Два змеиных глаза на рукояти смотрели наБуслаева с укором. Меч не любил бессмысленной физухи, забивающей мышцы передвозможным боем. Он скорее предпочел бы, чтобы Меф поработал на гибкость или наскорость. «Не майся дурью, хозяин! Холодное оружие не для мускулистыхбройлеров», – говорил меч Древнира всем своим видом.

– А Улита с нами почему не пошла? Чего мыодни-то сюда приперлись? – подозрительно спросил Чимоданов, обожавший вовсех формах коллективную ответственность.

Ната фыркнула.

– Зачем тебе Улита? Она с утра была не в духе.Она бы пнула тебя своим хорошим настроением и пошла дальше.

– Ну и ладно, – сказал Петруччо. –Зато, подчеркиваю: в битве приятно иметь ее рядом.

– Ее?! Да ее ранят всегда в первые пятьминут! – возмутилась Вихрова, которая терпеть не могла ведьму.

Меф невольно усмехнулся.

– Меф, как ты ухитряешься ничего не бояться?Ты ведь не боишься, да? – робко спросил Мошкин.

Меф повернул к нему лицо.

– Ничего не боюсь – это слишком абстрактно. Ябоюсь кучи вещей. Что меня бросит Даф, например. А чего я органически непереношу, так это звука шуршащей газеты. Мне хочется лезть на стену, кусаяобои.

– Но ведь нападения темных стражей ты небоишься? – продолжал допытываться Мошкин.

Меф пожал плечами, насколько это было возможностоя на кулаках. Резинка, скрепляющая сзади его длинный хвост, лопнула, иволосы закрыли ему глаза. Ната удовлетворенно кивнула. Небось с резинкой этобыли ее проделки.

– Не-а, почему-то не особо, – призналМеф.

– Почему?

– Человек боится вечно не того, чего емуследует бояться. Например, всю жизнь уверен, что умрет от болезни сердца,бережется, дважды в неделю бегает на кардиограмму, жрет тонны лекарств, достаетродственников, а на семьдесят втором году жизни по дороге на очередноеобследование его тупо размазывает троллейбусом по припаркованному впередигрузовику. Разве не глупо? – заявил Меф.

Ната расхохоталась. В отличие от Дафны оналюбила черный юмор.

– Если серьезно, я давно понял, что страхнепродуктивен. Он напрасно пережигает силы. Страх нужен лишь во время битвы ито, чтобы помнить о защите. В остальное время полезно расслабиться. В общем,Мошкин, не грузись, и не вцепляйся в рукоять меча, как в поручень троллейбуса.А то пальцы разожмутся, когда тебе действительно придется за неговзяться, – добавил Меф.

Рассуждать, стоя на кулаках, было не особоудобно, но он пока не устал и говорил свободно, не задыхаясь. Вот минуты черезтри совсем другое дело. Тут уже придется думать о каждом вдохе и выдохе.

– Вообще да. Происходит обычно то, чегобоишься. Если же ничего не боишься – ничего не происходит. Страхи даны нам,чтобы мы ничего не достигли в этой жизни и ничего не успели, – негромкосогласился Мошкин.

Даф с уважением взглянула на него. Она давнозаметила, что из всех троих (Ната, Мошкин, Чимоданов) Евгеша самый вдумчивый.

– Кстати, по поводу меча... Я никогда недерусь, если есть хотя бы малейший шанс уладить дело мирно. Хотя бы в ущербрепутации, – продолжал Мошкин. Его явно укусила муха серьезности.

Меф уставился на него с недоумением. Онинтуитивно чувствовал, что Мошкин не трус. Тихий Мошкин был способен на подвиг,а громкий и тянущий на себя одеяло Петруччо – нет. Какие же они все-такисильные, эти якобы слабые люди!

– Ты серьезно? Никогда не дерешься?

– Нет. Я и оружия с собой не ношу. Дажеобычного ножа. Сейчас только меч взял, потому что Арей заставил. Взял, да?