Книга Кинжал Медичи - Камерон Уэст

Я откашлялся. Горло как будто прочистили проволочной щеткой.

— Арч…

— Мм-м… — пробормотал он в ответ.

— Как ты?

— Мм-м…

— Спасибо тебе.

— Мм-м…

— Арч, скажи, тогда в пансионате это был ты?

— Мм-м…

— Я так и знал.

В палату вошли двое. Один в белом халате со стетоскопом — несомненно, доктор; другой в форме полицейского, седой, с большим животом, в больших очках. Еще один полицейский, молодой, застыл у двери.

Доктор просмотрел запись, сделанную сестрой. Затем подошел ко мне.

— Мистер Барнетт, я доктор Клувер и…

— Что здесь делают полицейские? — спросил я.

— Шериф вам сейчас все объяснит.

— Со мной пришлось повозиться?

— В общем, да. Ожоги первой и второй степени на запястьях и правой ноге, легкий разрыв ткани на правом предплечье. Пришлось восстановить швы на спине, наложенные ранее. Ко всему прочему, вы еще надышались дымом, так что некоторое время будут ощущаться боли в легких. И наконец, самое загадочное. В области горла довольно высокотехнологичным хирургическим инструментом вам кто-то выжег аккуратную букву N.

Не кто-то, с горечью подумал я, а вполне определенная сволочь.

— Как вы с этой буквой обошлись?

— Убрал, — сказал доктор, — подшил. Шрам, конечно, останется. Но если вы обратитесь к пластическому хирургу…

— А как он? — Я показал на Арчи.

— Множественные ушибы лица, сломаны несколько ребер, сотрясение мозга. Внутренние органы, кажется, не повреждены.

— Доктор, он мой друг, — сказал я. — Прошу вас сделайте все возможное и невозможное, чтобы поскорее поставить его на ноги. Сколько бы это ни стоило, я все оплачу. Хорошо?

— Да, я понял. А теперь с вами хочет поговорить шериф.

— О’Тул, выйдите за дверь и не впускайте сюда никого, — сказал седой коп молодому.

— Да, сэр, — по-военному ответил тот.

Шериф приблизился ко мне и произнес скорбным тоном:

— Мистер Барнетт, похоже, у вас большие неприятности. Несколько дней назад некто, по описанию очень похожий на вас, управляя вашим «ягуаром», появился в пансионате в Литтл-Ривер. Затем этот некто устроил перестрелку, в которой погибли четверо иностранцев. Пятого выбросили на берег волны недалеко от пансионата. Возможно, он тоже на вашей совести. И наконец, совсем недавно сгорел ваш дом в Малибу. Но этого мало. Не далее как вчера этот джентльмен, — он показал на Арчи, — чуть не расстался с жизнью. В его доме тоже возник пожар, и, видимо, совершенно случайно в списке гостей опять оказались вы. В вашем бумажнике найдено десять тысяч. Очевидно, вы их выиграли в соревнованиях по армрестлингу?

С койки Арчи донеслось очередное «мм-м».

— Я навел о вас справки, — продолжил шериф. — Вы каскадер. Калифорнийское водительское удостоверение, прежде никаких нарушений, даже улицы переходили в положенных местах. То есть до прошлой недели вы были полным паинькой. Так, пожалуйста, поведайте мне, что, черт возьми, с вами такое случилось?

Шериф на пару миллиметров подтянул свой пояс, поправил очки. Строго посмотрел на меня.

— Учтите, мистер Барнетт, здесь моя территория. И пока я не получу разумных объяснений, вы не сможете выйти даже в туалет. Будете сидеть в тюремной камере, а я потерплю. Рано или поздно придется расколоться. Вы меня слышите?

Получалось, что я арестован.

Дверь палаты отворилась.

— Чарли, — рявкнул шериф, не оглядываясь, — я же сказал, чтобы мне не мешали!

— Моя фамилия Бекетт, — произнес вошедший с изысканным британским выговором. Шериф развернулся.

К нам направлялся знакомый мне инспектор. В черном двубортном костюме в тусклую светлую полоску. На превосходно ухоженной голове знакомая шляпа, щегольски сдвинутая набок. Ансамбль завершали синий галстук и такого же цвета платочек в кармане пиджака. В руке он держал мою куртку.

— Вам сюда нельзя! — взорвался шериф. — Я допрашиваю подозреваемого. О’Тул!

Молодой полицейский приоткрыл дверь.

— Я же вам сказал…

— Успокойтесь, шериф Галлерсон. — Бекетт вскинул небольшую изящную руку. На отложной манжете сверкнула изумрудная запонка в форме параллелограмма.

Такое шериф Галлерсон, наверное, видел впервые.

— И кто же вы, мать вашу? Может быть, сам чертов принц Уэльский?

— Я был бы вам очень признателен, сэр, — сказал Бекетт, — если бы вы произносили этот уважаемый титул грамотно, а именно — Уэльский. — Он извлек из кармана удостоверение в дорогой кожаной обложке, развернул, поводил перед глазами Галлерсона, затем закрыл и возвратил на место.

Следом возник аккуратно сложенный лист бумаги с каким-то замысловатым голубым штампом наверху.

— Ого, Белый дом… — в изумлении пробормотал шериф Галлерсон.

— Слушайте меня, шериф, — произнес Бекетт. — Ни я, ни этот человек, — он показал на меня, — никогда в этой палате не были. Мы рассчитываем на ваше понимание, сэр.

— Эта бумага должна остаться у меня? — растерянно проговорил шериф.

— Нет, — сказал Бекетт, забирая официальное письмо. — Это вам только для ознакомления. — Он улыбнулся. — А теперь, если вы не возражаете, сэр, мы будем собираться.

— Да-да, конечно. — Шериф взглянул на меня в последний раз и вышел вместе с помощником за дверь.

Бекетт подошел ближе. Я размышлял, избегая встречаться с ним взглядом. Несомненно, его привела сюда нужда. Почему? Ведь я не такая уж крупная рыба. Так, пескарь. В чем же дело?

— Освобождая вас, я пошел на известный риск, — начал он. — Полагаю, что могу рассчитывать на сотрудничество.

Я с трудом сел, свесив ноги с кровати.

— Кто были эти вооруженные бандиты в Милане?

— Вы имеете в виду инцидент с автобусом? Вы действовали замечательно.

— Как Теччи узнал, где мы находимся?

— Прекрасный вопрос, — восхитился Бекетт. — Однако боюсь, что не смогу на него ответить. Считайте это тайной.

— Ну а как вы нашли меня здесь?

— В самом начале, когда мы «случайно» столкнулись в Галерее, я прикрепил к отвороту вашей куртки передающее устройство. Мы проследили вас до Милана, а потом потеряли, когда вы выехали из страны, минуя пограничные и таможенные формальности. Чистый трюк. Но куда вы направитесь, догадаться было не так уж трудно. Конечно, в Калифорнию. А здесь опять был принят от вас сигнал из пансионата «Хоулистер-хаус». Потом этот шумный скандал там и, наконец, «Большой Медведь».

— Теччи увез с собой Антонию, — уныло проговорил я.