Книга Свободный охотник - Виктор Степанычев

А вот с последним как раз и были проблемы. Конечно, на сон он особенно не жаловался, однако кое-какие мысли и днем и ночью ему покоя не давали.

Стас окончательно потерял связь с генералом Веклемишевым. Дважды, улучив момент, когда Эмили не было рядом, в аэропорте Йоханнесбурга и в ресторане в Линце, он пытался дозвониться на условленный телефонный номер, которым пользовался раньше.

Оба раза приятный женский голос по-английски ему сообщал, что в настоящее время данный телефон заблокирован. Осталась без ответа и весточка, посланная им по электронной почте на адрес, который ему дали еще в Германии для контактов с людьми Веклемишева, когда Гор влился в ряды гладиаторов «Синдиката».

Гадать, почему Станислав потерял связь с генералом, не приходилось. Веклемишев был в курсе очередного задания Стаса-Алана. Без всякого сомнения, информация о его провале дошла до генерала. Вероятнее всего, он просмотрел запись, на которой была запечатлена «казнь» Гордеева, и дал команду прекратить работу и с телефонным номером, и с «мылом» в электронной почте, предназначенными для связи с засланным в организацию наемников казачком. Скорбеть о бывшем капитане вряд ли скорбели, не тот контингент, а просто записали в поминальный список сгинувших в черном омуте «Синдиката» боевых российских спецов.

К Стасу пару раз являлась мысль послать родные спецслужбы к чертовой матери и сбросить с плеч груз ответственности за чужую головную боль. Другими словами – выйти из игры. Тем более что момент был весьма удобный для такого финта. Станислава Гордеева не существовало в прежнем качестве, «Синдикат» «стер» агента Алана для всего мира, трансформировав «гвардейца» в свободного охотника. Сегодня идентифицировать его можно лишь по отпечаткам пальцев. Самое время сделать ручкой родной конторе. А там, подгадав удобный момент, и «Синдикату» попробовать пропеть «последнее прости». Вытащить со своего банковского света заработанные деньги, а их поднакопилось уже почти полмиллиона евро, – и в бега на край света, чтобы с собаками не нашли.

Но нет, не пляшет такой расклад. С одной стороны, воспитание не позволяет. Так долго и упорно вбивали в голову Стасику Гордееву, что «раньше думай о Родине, а потом о себе», что от одной мысли, что он «кинет» не контору – генерала Веклемишева, человека чести и одной крови с ним, забудет данное слово отомстить за тех ребят, которых перемолол в своих жерновах «Синдикат», ему становилось не по себе. Не Родину Стас предаст, а самого себя. Да и «Синдикату» ручкой просто так не помашешь, эти ребята достанут беглеца и на краю света, в какой медвежий или пингвиний угол ни забивайся.

Поэтому надо идти до конца. До какого? Время и события покажут! Как и обещал генералу, он будет зубами рвать этих гадов. А лучше, чтобы они сами себя сожрали, утонули в своей кровавой ненасытности…

Решение, как восстановить связь с Веклемишевым, пришло к Гордееву на пляже. Согласно полученным распоряжениям от Горана, он вместе с Эмили предавался отдыху по полной программе. Хотя море еще было прохладное, как-никак, всего лишь середина мая, но солнце уже светило жарко. Три-четыре часа ежедневно они проводили на небольшом частном пляже, который, кроме них, еще постоянно посещала пара пожилых бельгийцев, да изредка, в основном по выходным, заглядывали местные жители. Подобное немноголюдие объяснялось тем, что сезон отдыха только начинался. Вечерами же Стас с Эмили приохотились посещать тихие рестораны, пивные, бильярдные, которых по округе, в расположенных рядом небольших городках Бадалона и в Сабадель, имелось в достатке. Добирались и до Барселоны, но там и цены были выше, и публика более шумная.

Лишь на пятый день отдыха Станислав, греясь на лежаке под утренним солнцем, утвердился в решении, каким способом и через кого передать весточку в Москву. Он проигрывал в голове многочисленные варианты, как дать знать генералу Веклемишеву о том, что он жив и готов продолжать работу. Хотелось крикнуть, как Высоцкому: «Я жив! Снимите черные повязки». Но не крикнешь, даже не пискнешь, чтобы не попасть в ощип, как тот кур. Действовать следовало очень осторожно и, по возможности, нестандартно.

Вариантов было немало, но ни один из них Гордеева не устраивал. Операция по его внедрению в «Синдикат» проводилась в строжайшей тайне. Веклемишев боялся утечки информации, ввиду того, что «Синдикат» мог запустить свои щупальца и в Службу. Вероятность подобного расклада была ничтожно мала, но остеречься все равно не мешало. О том, что Станислав работает под прикрытием, знали максимум два человека из высшего руководства ФСБ. Те же сотрудники генерала, кто контактировал непосредственно с Гордеевым в Германии и во Франции, были людьми проверенными, кому Веклемишев доверял как самому себе.

Поэтому на телефонный звонок в контору, даже непосредственно на аппарат генерала, Станислав сразу наложил табу. Этот номер зафиксировался в подкорке с той памятной беседы, состоявшейся сразу после увольнения, когда Веклемишев поведал Гору о без вести пропавших «за бугром» отборных боевых специалистах. Без всякого сомнения, на Лубянке входящие звонки из-за рубежа брались на заметку. Люди из соответствующих контролирующих служб могли задаться дурным вопросом, по какой такой надобности беспокоит совсекретного генерала какой-то испанский идальго из пригорода Барселоны. Доложат рапортом по команде. А судьи кто? Вот то-то и оно! Так что не стоило тревожить уши и умы сотрудников отдела «прослушки».

Можно было попробовать передать весточку Веклемишеву через знакомых или родственников, но с этим как раз были проблемы. Задействовать сестру, единственную из родных, Станислав не хотел, а по большому счету, не имел права. Ей и так нелегко приходится. Сестренка до сих пор не имеет сведений, куда запропастился Стас. Гордееву пред отъездом в Германию позволили ей сообщить, что уезжает далеко и надолго и скоро о себе не даст знать, чтобы она в расстройстве не объявила брата в розыск. С тех пор он сестре не звонил, не писал. Неожиданно объявиться, чтобы вовлечь ее в опасную игру, Станислав не считал себя вправе.

Все знакомые Стаса, кому он мог доверять, а это были его сослуживцы, также не годились на роль курьеров. Во-первых, Гордеев смог вытащить из памяти лишь один-единственный номер мобильника Мишки Игнатова, но вряд ли тот сейчас находился в Москве или даже в Подмосковье. Да и с моральной точки зрения тревожить однокашника и коллегу смотрелось как-то не очень правильно. Уже после своего увольнения Станислав узнал, что Мишеля перевели по службе на Дальний Восток. Он подозревал, что это произошло в результате скандала, из-за которого Гора вышибли на гражданку. Ведь именно Игнатов был свидетелем того, как разъяренный несправедливым обвинением Стас выдал пару крепких оплеух штабному майору. И Мишель не сдал товарища, хотя таскали его, заставляли писать объяснительные записки. Не знаю, не видел, майору просто плохо стало… Так что номер телефона Игнатова можно было забыть, на Дальнем Востоке иные сотовые операторы.

Перебрав все возможные варианты, Гордеев остановился, по его разумению, на единственно верном и относительно реальном. Он решил привлечь к делу своего надежного, а точнее – совсем ненадежного, старого школьного товарища Газировку. Такое прозвище носил его одноклассник Олежка Зурнаджиев, человечек без принципов, постоянной работы, в меру, по российским критериям, то есть не запойно, пьющий, но при всем том добрый и преданный друг. С ним Стас почти три месяца после увольнения на гражданку отдыхал «вчерную», прогуливая накопившиеся за несколько лет «боевые» премиальные.