Книга Изгои - Маргарет Мерфи

– Вы можете назвать имена убитых мужчин?

– Об этом еще рано говорить, – сказал Рикмен. – Посмертное вскрытие будет проведено сегодня вечером или завтра рано утром. Мы сообщим вам, когда у нас будет больше данных.

Информационный видеосюжет переключился на изображение выгоревшей квартиры. Внизу собралась толпа, отдельной кучкой стояла молодежь из временного общежития. Оператор дал в кадре бейсбольную биту, раскачивающуюся в руке одного из подростков, его разгневанное лицо.

– Мы имеем право защищаться, – говорил тот. – Нам надоело, что нас третируют. – Он недурно говорил по-английски и уже успел подхватить характерный ливерпульский акцент.

В толпе присутствовали также и местные жители.

– Это небезопасно, когда их повсюду полно, – сказал один остролицый юнец без тени иронии.

– Они постоянно к тебе пристают ни с того ни с сего, – согласился другой.

– Кто эти «они»? – спросила женщина-репортер.

– Иммигранты. Они достают, даже когда ты просто по улице идешь. Но это свободная страна, разве нет? У нас столько же прав ходить, где нам вздумается…

– У нас больше! – выкрикнул кто-то. – Мы здесь родились!

– Да, мы – часть этой страны.

Журналистка повернула к камере сосредоточенное лицо:

– Напряженность между местными жителями и иммигрантами резко возросла с того момента, когда молодая женщина, тело которой было обнаружено в мусорном контейнере десять дней назад, была опознана как София Хабиб, лицо, ищущее убежище…

– И ты здесь не помощница, – пробормотала Грейс, беря пульт, чтобы выключить телевизор, но остановилась, увидев знакомое лицо.

– Я беженец, – говорил мужчина.

Мирко Андрич смотрелся на экране великолепно. Он отлично выглядел по сравнению со многими людьми вокруг него, и оператор удачно использовал этот контраст.

– Я благодарен вашей стране за предоставление мне убежища, – продолжал он. – Я прибыл сюда во время войны в Югославии, где люди, такие же, как я, стремились меня убить. В их жилах текла та же кровь, они говорили на том же языке, они даже жили на той же улице. Они убили моих друзей, семью. Мне удалось уйти от преследователей. У большинства ищущих убежище схожие истории. Я сам зарабатываю деньги, у меня есть жилье. Это то, чего хочет большинство иммигрантов: самим себя содержать. Я ничего не прошу у этой страны, кроме права жить в мире.

Он смотрел прямо в камеру. Оператор дал изображение крупным планом, затем переместил фокус на репортера. Она не считала нужным что-либо добавлять к словам Андрича и просто подала знак окончания передачи, но Грейс успела заметить раздраженные лица стоящих за ними местных.

Хлопнула входная дверь. Грейс услышала звон ключей, брошенных в вазу, вздох Джеффа, стаскивающего пальто. Привычные, успокаивающие звуки после того, что она слышала в новостях.

В комнату вошел Джефф:

– Привет.

Она улыбнулась ему:

– Привет.

– Поедим?

– Это приглашение или требование?

Он задумался:

– Не знаю.

– Будем считать, что и то и другое. – Она протянула ему руку, и он поднял ее из кресла. – Тосты с сыром пойдут?

Джефф потер лицо рукой. Он был так бледен от усталости, что шрам, пересекавший правую бровь, проступал как иззубренная серебряная линия.

– Джефф?

– Да?

– Тосты с сыром?

– Да. Извини. Тосты – замечательно.

Она оценивающе посмотрела на него:

– Тебя как будто поколотили на этом телевидении. По ящику ты выглядел вполне здоровым, а сейчас – как выжатый лимон.

– Спасибо за комплимент. Только я не просто лимон, а исполняющий обязанности старшего инспектора.

Грейс задумалась, затем махнула рукой:

– Как ни назови, а все равно выжатый лимон.

Он хмыкнул, прошел за ней на кухню и бессильно рухнул на стул. Она достала зеленый лук, чеддер, соевый соус и перец:

– Я не ждала тебя так рано.

Он посмотрел на электронные часы на духовом шкафу:

– Уже пол-одиннадцатого…

– А тебя только что показывали в новостях.

До него не сразу дошло сказанное, он закрыл на секунду глаза:

– А, понял. Они записывали пресс-конференцию в девять часов.

– В таком случае, что тебя задержало?

– Я заскочил в госпиталь по дороге домой.

Она перестала тереть сыр:

– К Саймону?

Он нахмурился, как будто первый раз слышал это имя:

– Нет. К мальчишке, Джерарду Флинну, Джезу для своих приятелей.

– Ой! – Сейчас, конечно, не время напоминать Джеффу о его трудных отношениях с братом. Она отложила сыр и вытерла руки. – Как он?

– Умирает, – ответил Рикмен. Он поднял на нее глаза, и она увидела в них отчаяние. – Он умирает, Грейс, – выдохнул Джефф.

– Господи… Сколько ему, десять?

– Одиннадцать.

– Это он устроил пожар? Одиннадцатилетний мальчик?

– Я не знаю. – Он взял нож и начал резать лук с отсутствующим видом и почти небрежным мастерством. – Странно, что он, как показал один из свидетелей, пытался спасти людей в этой квартире.

– В новостях сказали, что это преступление на расовой почве: сначала София Хабиб, теперь эти.

Он не ответил, и, взглянув на него, она поняла, что он не услышал. Они закончили готовить в тишине и стали есть.

– Заявление Софии утвердили как раз в день смерти, – сказал Рикмен.

Грейс отодвинула тарелку:

– Уверен, что именно ее?

– Я устал. И мои мозги работают по принципу: никаких всесторонних подходов, никаких скачков фантазии. Почему же это должна быть не она?

Грейс пожала плечами:

– Возможна тысяча причин. Понимаешь, я подумала о том, как это могло произойти, а не почему.

– Ну ладно, – сказал Рикмен. – Я слушаю.

– Для большинства людей все иммигранты на одно лицо. И если кто-то присвоил ее карточки на получение пособия… – Грейс склонила голову. – Она к тому же не жила в предписанном ей временном жилье.

. – Ну да. – Он жевал в задумчивости. – Ее там несколько недель не видели.

– У чиновников по этому поводу совесть чиста, – продолжала Грейс. – Ищущие убежище должны постоянно проживать по предоставленному им адресу, в противном случае они лишатся пособия и всех остальных преимуществ.