Книга Доктор Ф. и другие - Вадим Сухачевский

Теперь он смотрел на меня, ожидая, когда я наконец соображу. И я сообразил, кажется. Пробормотал:

— Письмо Павла?..

— А случайно ли, по-вашему, — подхватил он, — я затевал весь тот разговор?.. Господь с ним, с Павлом, он лишь одно из звеньев в длиннющей, никогда не обрывавшейся цепи! Звено Великой Тайны, без которой всем нам… — Он осекся, не желая продолжать.

— Крышка… — закончил за него я.

— Не знаю, не знаю… — помрачнел Готлиб. — Во всяком случае, говорят же: кто предупрежден – тот вооружен. Вы лишь представьте себе, что Ной не был бы предупрежден о надвигающемся потопе! Согласитесь, судьба этой планетёнки сложилась бы существенно иначе… Не случайно в настоящее время все это дело находится под пристальным контролем не больше не меньше как администрации президента. Подключены самые разные ведомства, задействованы такие силы… — Он слегка понизил голос: – Правда, признаюсь вам, тут, как обычно, не обошлось и без некоторого перебора. Слишком разные организации путаются друг у друга под ногами, создается суматошная обстановка, далеко не способствующая выявлению истины. Еще бы! Спецзадание Президента! Операция "Рефаим"!.. Вон, Снегатырев со всей своей гоп-компанией какую развернул деятельность! Воистину, куда конь с копытом, туда и рак с клешней! Додуматься: при его-то невежестве – и соваться в такие материи!.. Ну, а где он, там уж и Погремухин, конечно, не отстает! Давно хочет подвинуть старика…

— Дядя? — слегка удивился я. Как-то весь внешний облик Ореста Северьяновича не предполагал в нем никакого притаенного коварства.

— Ах, — отмахнулся Готлиб, — перестаньте вы! Он вам такой же дядя, как я – деверь папе Римскому!.. Все, чего от них требовалось – это задействовать в операции непосредственно вас и на том умыть руки. Простая оперативная работа. Собственно, это все, на что они и способны. Но Корней Корнеич ничего из рук своих загребущих не выпустит, привык всю жизнь грести и свое, и чужое. А тут еще дело – под призором самой Администрации – эвон, какие возможны последствия!.. В общем, сами изволите понимать… Обстановочка, короче говоря… Ну да вам, я полагаю, ясно… Впрочем, свое дело они сделали: вы – тут, и это на сегодня основное…

Лишь тут у меня с языка соскользнул давно уже вертевшийся вопрос:

— Но… при чем тут я?..

— Вот! — воскликнул Готлиб. — Вот! Именно с этого нам, видимо, и следовало бы начать! Однако без прелюдии тоже никак было нельзя, вы попросту ничего бы не поняли. А чтобы поняли уж до конца… или близко к тому… придется – все-таки еще одно отступление. Поразмыслите-ка, мой друг, — отчего эта Великая Тайна двигалась к нам такими сложными путями? Монашеские ордена, тайные канцелярии. Почему надо было идти за нее на костер? Почему сжигать пакет в камине? Почему гибли почти все, кто был так или иначе к ней причастен? Разве у вас не возникает вопрос – почему бы не поступить как-нибудь проще, не сделать ее сразу всеобщим достоянием? Ну, к примеру…

— Опубликовать?

— Ну, хотя бы… — Готлиб смотрел на меня прищурившись – явно тут крылся какой-то подвох.

— А правда?.. — спросил я. Однако уже чувствовал в этом какую-то нелепость и неуверенно пробормотал: – Хотя… впрочем… Не знаю…

— Браво! — обрадовался Готлиб. — Вижу, вы, слава Богу, все-таки призадумались!.. Ибо… — Он назидательно поднял палец. — Ибо истинные тайны умеют себя оберегать!.. Быть может, вы знаете – когда создают любую конструкцию, то, помимо надежности и прочности, думают еще и о так называемой "защите от дурака". Между прочим, вполне укоренившийся технический термин. Что он способен вытворить, дурак, порой и предположить невозможно, а предостеречься все равно следует. И уж если некто… если некая сила, — называйте ее как душе заблагорассудится, — впустила эту Тайну в наш столь несовершенный мир, то должна была она позаботиться и о том, чтобы это знание не попало к какому-нибудь… г-м… да вот хоть бы, скажем, тому же Снегатыреву… А уж о том, чтобы сделать ее всеобщим достоянием!.. Только на миг представьте себе последствия! Каждый поймет ее в меру своего скудного разумения – и какой начнется вселенский бедлам!.. Вот почему она проникает в наш мир лишь по крупицам, в виде иносказаний, понятных немногим. И даже сильные мира сего, те, кто реально может что-либо в мире нашем изменить, получают лишь те крупицы, обладать коими они достойны. К счастью, в администрации Президента немало умных людей, и они это в состоянии уразуметь… Но есть, к сожалению, (тоже в немалом числе), тупые карьеристы, эдакие хваты, желающие все подгрести под себя в ожидании осязаемых мирских благ; такие делают ставку на всяких снегатыревых и иже с ними. Господь им судия; ничего путного у них все равно не выйдет, а хлопот, вот увидите, доставят еще уйму… Ладно, сейчас не о них речь… Тех же, кто способен постичь целое и затем по назначению передать необходимые крупицы…

— Вы хотите сказать, — вклинился я, — что такие, способные постичь это целое… что они – тоже существуют?

— О, разумеется! — подхватил он. — И в каждом поколении – иначе цепочка неминуемо прервалась бы, и Тайна бы навсегда умерла. Назовем их деспозинами. Не стану пока, чтобы не отвлекаться, уточнять это понятие, — не волнуйтесь, подойдем со временем и к этому… Кстати, и с ними дело обстоит далеко не всегда благополучно. Так, был один католический кюре, сто лет назад живший во Франции…

— Беренжер Сонье? — вспомнил я что-то из некогда услышанного.

— Да, да, именно! Вижу, вы не зря провели тут время… Так вот… Не буду уж вдаваться в подробности, но он в конце концов распорядился своими знаниями совсем, совсем не так, как было должно. О, печальнейшая история с довольно устрашающим финалом!.. Ах, не будем пока! Сейчас это все слишком побочно… Помните, я говорил, что направление, связанное с князем-самоубийцей – не единственное. Есть еще одно – его-то мы и считаем, если можно так выразиться, магистральным; к этому и приступим. В ту же самую пору в Петербурге проживал молодой флотский офицер, некий барон фон Штраубе. Несмотря на фамилию, вполне обрусевший…

Я напряг все внимание – теперь история явно подкатывалась ко мне. От проницательного взгляда Готлиба это явно не утаилось.

— И снова я вижу, — сказал он, — что семена ложатся на подготовленную почву… Не знаю уж посредством какого откровения, но сей лейтенант вдруг понял, для чего он предуготовлен. Кстати, он находился во дворце в тот момент, когда император Николай устроил приснопамятное аутодафе павловскому посланию… Но великое свойство этой Тайны, я так думаю, в том, что она передается не только благодаря письменам. Во всяком случае, — и тому множество подтверждений, — он каким-то образом прикоснулся… Затрудняюсь дать ответ, сколь многое он успел прознать… Но потом, со временем… Да, тут надобно сказать, что у него была… Жена, не жена, — называйте как хотите… Некая редкостной красоты…

— …Глухонемая содержанка… — торопливо подсказал я, ибо опасность уже катилась по коридору и была озвучена разными голосами.

* * *

Визгливый женский:

"…А я вам говорю – гундосили! С утра гундосили! И сейчас вон гундосят!.."