Книга Долина костей - Майкл Грубер

— Боюсь, все, что вы говорите, для меня не имеет смысла. У меня нет никакого душевного заболевания, и, уж конечно, я не убивала полковника аль-Мувалида.

— Но кто же тогда сделал это, Эммилу? Человек-невидимка?

Лорна краснеет: эта чертова женщина так и норовит испортить ей всю клиническую картину, хотя, конечно, дело не в больной, а в нехватке у самой Лорны достаточной терапевтической практики. Но, к ее удивлению, Дидерофф отнеслась к этому риторическому всплеску как к законному вопросу. Ее лицо становится серьезным, когда она отвечает:

— Да, я думала об этом, конечно. В каком-то смысле это моя вина. Мне казалось, что я справлюсь сама, но с ним так просто не совладать. Он все ждал и ждал, рассчитывая на мою гордыню, и теперь опять на свободе, делает свое дело.

— Кто? Кто ждал?

— Дьявол, конечно. И его пособники на Земле. Еще один грех на моем счету, я так думаю.

«Религиозная мания, осложненная параноидальным восприятием идей», — записывает в блокнот Лорна, а вслух спрашивает:

— И что у него за пособники?

— Хм. Вообще-то, дух разрушения не имеет особых проблем с подбором персонала и не посвящает меня в свои планы. Одно-единственное скромное убийство для него ничто, что же до того, зачем ему вообще понадобилось убивать этого человека, здесь я могу лишь строить догадки, так же как и вы. В конце концов, здесь, на Земле, он творит разрушение только ради забавы: ему нравится, когда несчастья и отчаяние заставляют людей терять веру в Господа. Да, а ведь тот бедняжка наверняка понятия не имел, что с ним происходит.

Лорна прекращает писать и в растерянности поднимает глаза.

— Прошу прощения, что за бедняжка?

— Да этот полисмен. Детектив Паз. Я почувствовала, как он протянулся сквозь меня и соприкоснулся с ним. Он увидел нечто, только нипочем в этом не признается, вот что жалко.

— Эммилу, вы не против, если я уточню? Вы полагаете, что, э-э, дьявол, который был в вас, перескочил из вас в детектива Паза?

— Хм.

— А из этого следует, что в вас его больше нет, верно?

Лорна говорит, глядя на собеседницу, и потому видит, как та прямо на глазах преображается. Женщина, с которой она только что беседовала, исчезает, на ее месте возникает кто-то другой. Доброжелательные голубые глаза становятся ледяными, черты лица искажаются и лишь отдаленно напоминают человеческие. До сих пор выражение «кровь застыла в жилах» Лорна воспринимала как фигуру речи, однако сейчас оно кажется ей самым подходящим для описания ее собственных ощущений.

Новая Эммилу говорит совсем другим голосом, проникающим в голову Лорны, минуя барабанные перепонки.

— Это действует не так, милашка. Имя мне Легион.

За этими словами следует ухмылка, обнажающая куда больше зубов, чем может поместиться во рту Эммилу Дидерофф.

«Это невозможно», — говорит себе Лорна и закрывает глаза, пытаясь удержаться от пронзительного крика. Открыв же их снова, она видит, что с Эммилу произошла очередная перемена. Ее тело напряжено, она неестественно склоняет голову влево, как будто упорно силясь расслышать что-то или пытаясь свернуть себе шею. Ее рот открывается, глаза моргают так быстро, что мелькание ресниц сливается в неясное пятно. Она встает, тянется к чему-то невидимому для Лорны и падает вперед. Лорна подхватывает пациентку, и у нее все-таки вырывается крик.

* * *

К удивлению и облегчению Лорны, Микки Лопес не находит ее утреннюю встречу с Дидерофф особо важной и не рассматривает случившееся как неудачу. В тот же день попозже они встречаются в его кабинете, в Центре психического здоровья. Микки, как обычно, держится доброжелательно и немного покровительственно.

— Ладно, возможно, ты чуточку поспешила, но она провоцировала тебя, и я полагаю, все было сделано правильно, — говорит он, прослушав магнитофонную запись.

— Правда?

— Да, вхождение в фантазию, как будто ты хотела поучаствовать в ней, в этой игре «копы-и-грабители» с привлечением дьявола. Но тебя невозможно сбить с толку.

— Конечно, — неуверенно соглашается Лорна.

— Вот и хорошо. Послушай, моя дорогая, здесь налицо повреждение, и теперь мы знаем, что, скорее всего, оно имеет нейрологическую основу. У нее был атонический приступ, да? Припадок плюс религиозные галлюцинации: возможно, мы имеем дело с эпилепсией, фокусирующейся в серединной височной доле, это легко диагностируется на практике. Тебе необходимо помнить, что она психически неадекватна, в отличие от тебя. Твой здоровый взгляд на действительность представляет собой серьезный вызов для ее маниакальной системы. Эту маниакальную составляющую можно рассматривать почти как самоценную личность с собственными устремлениями. К каковым относится и чувство самосохранения. Когда ты затрагиваешь эту составляющую так, как в данном случае, она или дает отпор, или уклоняется от контакта, что мы только что видели. Дьявол — или назови это, как хочешь, — преследует ее, и она не может говорить с тобой, поэтому уходит от разговора любыми доступными способами.

Лопес откидывается на спинку кресла и складывает ладони домиком: жест привычный, но здесь, в простом институтском кабинете, а не в его продуманно оформленном логове психиатра, он кажется менее убедительным: в нем даже проглядывает что-то от нервного тика. Неужели Микки так же озадачен, как и она? Лорна отгоняет эту мысль. А доктор продолжает:

— Так вот, сталкиваясь с подобными случаями, мы должны одновременно сделать два дела. Первое: разговорить пациента, вызвать его на доверие, не признавая маниакальную составляющую, а это, — он предостерегающе поднимает палец, — очень непросто, ибо грань между состояниями личности весьма тонка.

— Что да, то да, — кивает Лорна. — А второе?

— Скажи сама.

Лорна задумывается, признательная за оказанное доверие, если это доверие.

— Ну, в общем, я думаю разобраться с этим. Я хочу сказать, попытаться локализовать подспудную причину, повреждение, невроз или травму и помочь пациенту справиться с ней, используя соответствующие средства.

Этот традиционный ответ вознаграждается улыбкой, что лишь отчасти снимает ее сомнения. Микки не было в процедурной «Б», он не видел глаз этой женщины. Или ее зубов.

— Конечно, легче сказать, чем сделать, — говорит Лопес. — Надеюсь, мои препараты помогут.

Он сверяется с бумагами на своем столе.

— Мы назначили ей халдол, по два миллиграмма. Кстати, как она его переносит?

— Жалуется на сонливость.

— Ну, первые пару недель это нормально. Нужно будет давать ей еще и дилантин от припадков. Но она общительна, не уходит в себя, не замыкается?

— Весьма общительна. Мне сказали, она всех их там успокаивает.

Микки хихикает.

— Ага, она и халдол. Что-то еще?