Книга Ножом по сердцу - Сара Дюнан

— Ясно?

— Разве вам не сказали?

— Оливия, я и словом не успела обмолвиться с полицией!

— Ах… Они говорят, его ударили ножом. В шею и в грудь. Вся грудь исколота. Множество ран. — Она запнулась. — А потом, когда он был уже мертвый, ему… ему выкололи глаза.

Потухла мира красота в глазах смотрящего. Да уж, можно сказать, неизвестный убийца оставил визитную карточку. И Оливии пришлось опознавать труп. Впервые в жизни у меня не нашлось что сказать.

Но она взяла себя в руки быстрей, чем я ожидала. Встала, прошла к небольшому бюро у двери. Вернулась, держа в руке конверт. Протянула мне.

— Что это? — спросила я, хотя догадка уже забрезжила.

— Шестьсот фунтов. Наличными.

— Оливия, это слишком…

— Мой адвокат сказал, им придется заморозить мой банковский счет. А это поможет вам продержаться некоторое время.

— Простите, но…

— Я хочу, чтоб вы нашли его убийцу, — резко оборвала она меня. — Хотя бы это вы должны для меня сделать.

Снова лицо ее стало жестким, скулы напряглись, кожа на щеках натянулась. Она стояла передо мной, нацелив на меня конверт, как обнаженный меч, и на память мне пришла иллюстрация из прочитанного мною в детстве фантастического романа. Вечно прекрасная Айша — Та, Которой Все Повинуются[22]. Мне, девчонке, воспитанной на сказках о принцессах с газельими глазками, героиня, которую безмерная любовь сделала жестокой, казалась тогда полной ересью. Красавица, несовместимая со счастливым концом. Ах, Оливия, остановись, не прыгай снова в огонь. На сей раз не убережешься, превратишься в сморщенную мартышку!

Зачем мне все это — эта боль, эта ярость, эти скачки с препятствиями в компании с ехидными полицейскими? У нас с вами, леди, разные весовые категории! Оглянитесь на себя, хоть вам сейчас и очень кисло, но вы красивы и богаты. Вы свою беду переживете. Потерпите немного, и мир снова повернется к вам солнечной стороной. Я же вам вовсе нужна. Иногда бывает не вредно сознаться в своей несостоятельности.

— Простите, Оливия, — сказала я спокойно. — Но больше я не смогу работать на вас. Теперь вам придется предоставить дело полиции.

Некоторое время она смотрела на меня, потом опустила руку с конвертом. Эта внезапная покорность меня поразила. Еще пару дней назад Оливия нажала бы сильней, сыграв на моем чувстве вицы. Но не сегодня. Сегодняшняя Оливия только кивнула и сказала:

— Понятно. Что ж, и на том спасибо. Я знаю, вы сделали все возможное.

И, конечно, от этих ее слов мне стало еще хуже.

Кэрол, перепуганная, взбудораженная, ждала меня у двери. На мой взгляд, менеджеру не мешало бы проявить большую стойкость в критический момент. Работнички в штатском отбыли, оставив мне указание навестить их в участке, как только смогу. Стало быть, сейчас. С Кэрол они уже имели разговор, который явно оставил ее в полном смятении. Все допытывалась у меня: зачем им понадобилось с ней беседовать, что такого могла бы она им сообщить? Она так нервничала, что на мгновение у меня шевельнулась мысль — уж не она ли?.. Впрочем, такой поступок абсолютно не вязался с карьерными помыслами Кэрол. Я объяснила ей, что это обычная процедура и что не стоит из-за этого волноваться.

Я спросила, сколько она еще собирается пробыть в Лондоне. Она сказала, что не знает. У Оливии нет ни близких, ни родных. Родители умерли, больше никого не осталось. В том-то все и дело. Морис был всем для нее. Мужем, отцом, другом. Ее жаль до слез. У Кэрол и в самом деле глаза были на мокром месте,

Но как ни трагично то, что случилось, «Замок Дин» бросать на произвол нельзя. По совету Оливии, Кэрол оставила временно вместо себя Марту (что ж, по крайней мере скорбь не ослабила их деловую хватку), но спешила как можно скорей вернуться туда. А что Оливия? Кто присмотрит за ней? Тут Кэрол схватила меня за руку:

— Вы ведь не покинете ее, правда? — воскликнула она с пылом, прямо скажем для нее не свойственным.

«Покинете »! Слово-то какое. С чего это вдруг все вообразили, будто Оливия нуждается в опеке? Может, им известно то, чего не знаю я? Что же? Любопытство. Меня в моей работе оно подстегивает сильнее, чем сострадание. Я открыла было рот, чтоб сказать Кэрол, что моя роль в этом деле отыграна. Но почему-то так и не сказала. Ох, Ханна, когда же ты будешь умнеть!

На визитке значилось, что инспектор сыскной службы Мередит Ролингс состоит при полицейском участке Тоттенхем-Корт-роуд, близ Гудж-стрит на Уэст-Уэй.

Я оставила машину где припарковалась и пошла пешком. Я уже стала ощущать последствия двух практически бессонных ночей. Больше всего в данный момент мне не хотелось общаться с вырулившими на первый план полицейскими. Вероятно, то же и они испытывали в отношении меня. Я так долго просидела в приемной, что уже заподозрила, не специальная ли это тактика с их стороны, если, конечно, еще кто-то не успел между делом отдать концы, как вдруг меня пригласили пройти. На третий этаж. У лифта меня встретят.

Даже не подумали извиниться. Скверное начало. Я силилась, как могла, побороть проснувшуюся предубежденность. В крохотной выгородке для допросов посреди огромного офиса с открытой планировкой я впервые смогла их как следует разглядеть. El Jefe[23]Мередит (интересно, имеет ли уменьшительное?) —тип весьма и весьма характерный. Крупный детина в костюме, из которого он явно вырос, следы бессонниц и возлияний уже изрядно впечатались в физиономию, и на этом фоне интеллект во взгляде едва уловим. Когда я впервые увидела Фрэнка, у меня возникло примерно аналогичное впечатление — но в результате такая серьезная недооценка ничего хорошего мне не принесла. Но все-таки Фрэнк из тех, кто из полиции слинял. По его мнению, чем дольше там торчишь, тем хуже для мозгов.

Мередитов напарник — сержант-детектив Грант — еще был не полностью безнадежен. Помоложе, где-то к сорока, достаточно тщеславен, чтоб еще к чему-то стремиться. Не самый худший вариант. Живота я у него вообще не разглядела, а подбородок пока еще приставлен к шее под прямым углом. Об остальном судить не берусь. Они предложили мне кофе и поставили на стол передо мной пепельницу. Крутые ребята, рак им нипочем! Я, некурящая, даже почувствовала некоторую свою убогость.

Мередит уже явно ознакомился с моей визиткой.

— «Камфорт и безопасность»? — произнес он, вертя ее в пальцах, как бы приноравливаясь к фокусу в духе Пола Дэниэла. — Так-так. Значит, вы, барышня, от Фрэнка Камфорта.

Вот и слава!

— Так точно. Ну а вы? Вы, юноши, чьи будете? Он слегка осклабился, словно было лень улыбнуться во весь рот:

— Славный парень Фрэнк. Ушел в восемьдесят восьмом после первого слушания дела Стэниша, — сказал Мередит, адресуясь явно не ко мне.