Книга Час ворона - Михаил Зайцев

Осторожно уложив тщедушное тело на землю, я присел рядом, пристроил чужую седую голову у себя на коленях. Старик открыл отяжелевшие веки, наши взгляды пересеклись.

– Отец, прости! Ради бога, прости меня! – Я чуть не плакал, я был в отчаянии. – Я совсем спятил! Меня чуть не убили, мои друзья в опасности, а я... я убежал, озверел... прости. Я виноват. Чем тебе помочь? Как?

– Валидол, – прошептал старик, глядя на меня с опаской и недоверием. – Там, в машине, в бардачке, валидол.

Осторожно сняв с коленей голову старика, я метнулся к машине. Распахнул незапертую дверцу, нырнул в салон и вывалил из бардачка все, что там было, на сиденье кресла рядом с креслом водителя. В россыпи мелочей отыскалась упаковка валидола. Когда я вернулся к пенсионеру на дороге, выглядел он, слава богу, получше. Порозовел, смотрел в небо ясным, не затуманенным взором.

– Вот, отец, я принес.

– Дай. – Старик довольно твердой рукой взял упаковку с лекарством, выщелкнул прозрачный шарик и положил его под язык.

– Как только сможешь подняться и дойти до автомобиля, я отвезу тебя в больницу, – пообещал я. – Честное слово!

– Недалеко, в райцентре, есть больница. – Старик попытался сесть. Я поддержал его за плечи. Старик повернул голову, посмотрел в сторону машины. – Зачем фару разбил? Знаешь, сколько сейчас фары стоят?

Я отвел взгляд. Что я ему мог сказать? Я ненавидел человека со шрамом еще больше, чем прежде, и презирал себя, игрушку в его руках. Совсем недавно, до прыжка в окно, я был чист перед собственной совестью. Я был жертвой несправедливости, а человек со шрамом заставил меня вступить на дорогу, вымощенную благими намерениями, которая ведет, как известно, в ад! Я сейчас, как бильярдный шар после удара кием бильярдиста с рваной рожей, мчусь по зеленому полю жизни и мимоходом задеваю чужие судьбы. И не властен остановить собственное движение, разве что соскочить с зеленого поля, добровольно уйти из жизни... Черт возьми! А ведь садист со шрамом был прав, когда говорил, что я предсказуем, и подозревал меня в желании умереть! Я сам еще толком не осознал соблазна свести счеты с жизнью, а он уже это предвидел! Неужели я действительно так предсказуем?

– Ты правда отвезешь меня в больницу? – Старик смотрел зло, с вызовом, силы к нему, к счастью, возвращались быстро.

– Правда, – кивнул я, опуская глаза, не выдержав его взгляда.

– А не боишься, что я сдам тебя в милицию? – Он почувствовал, что я говорю искренне, что я сломлен, и спешил отыграться за боль в сердце, за слабость, за разбитую фару.

– Нет, отец, не боюсь. – Будь что будет, но бросить старика одного на дороге я не смогу.

– Не называй меня отцом, подонок! – Старик повысил голос и замер с открытым ртом, снова схватился рукой за грудь.

– Осторожней! – Я приобнял его за плечи, поддерживая спину. – Не волнуйтесь, бога ради. Все будет хорошо. Я отвезу вас в больницу, и все будет хорошо. Я правду говорю.

Старик несколько раз глубоко вздохнул. Сначала медленно и осторожно, затем с облегчением, отпустило. Помолчал немного и тихо произнес:

– Ты думаешь, я за себя испугался, когда ты, мерзавец, вскочил и заорал? Я за старуху свою испугался. Мы тридцать лет вместе, если со мной худое случится, она не переживет... Эх, будь я помоложе, я бы тебя, подонка, в порошок стер собственными руками. Расплодились, мерзавцы, думаете, все вам позволено? Можешь меня здесь, на месте, задушить, но в милицию я тебя сдам!

– Отец...

– Не называй меня отцом, я сказал! Сыночек, видите ли, выискался...

– Виноват я, оте... Тьфу, ты!.. Извините... виноват, каюсь. Но, постарайтесь меня понять. За мной гонятся... в общем, я убегаю от настоящих бандитов, а сам я не бандит, честное слово...

Я долго и путано пытался объясниться, оправдаться перед стариком, а он слушал молча и смотрел строго, кривя губы в подобии презрительной улыбки, мол, так я тебе и поверил, волосатику в изодранной пижонской одежде.

– Хватит пули отливать! – вынес вердикт старец, дослушав до конца мои невнятные речи. – Гонятся за тобой бандиты, дружков твоих в заложниках держат, так тем более в милиции разберутся! Помоги встать, ехать пора. Машину водить умеешь?

– Умею. – Я помог старику подняться, дойти до автомобиля и сесть на заднее сиденье. Сам устроился за рулем. В бардачке нашлась крупномасштабная карта области. Руководствуясь картой и понуканиями старика, я повел машину по направлению к ближайшему райцентру. Два камэ по грунтовке, поворот на шоссе и пять камэ по асфальту. Близко.

Всю дорогу старик бухтел на заднем сиденье, дескать, давить нужно таких, как я, а их (таких, как я) все боятся, и зря. Я молча слушал и размышлял о постулате из китайской натурфилософии, утверждающем, что «слабость побеждает силу». Ох, как правы китайские философы! Невозможно ответить на удар ударом, если тебя бьет клюкой сгорбленная немощная старуха, даже если она тысячу раз не права. А если права, то и руку поднять, чтобы защититься от удара старушечьей палки, тоже, в общем-то, очень и очень затруднительно.

Я перебил старика лишь однажды, когда он в очередной раз пугал меня милицией. Я попытался объяснить, дескать, к знакомому милиционеру и спешил в Москву, а здешние менты вполне могут оказаться пособниками бандитов. Рассказал деду про захват омоновцами. Старикан ехидно хихикнул и заявил, что не верит, а потом, привязавшись к словам «знакомый милиционер», развил актуальную лет двадцать назад тему знакомств, обвиняя меня и мне подобных в том, что у нас «все по блату».

Одним глазом следя за дорогой, другим я украдкой изучал карту местности. Брюзжание старика меня сильно успокаивало. Раз злится, значит, ему лучше. Изучив карту, я обнаружил сравнительно недалеко от райцентра населенный пункт под названием Кондратьево. Несколько минут вспоминал, откуда я знаю это название и почему оно ассоциируется у меня со старинным словом «кондрашка», то бишь смерть, тот кондрашка, который рано или поздно всех нас «хватит». Вспомнил – там есть кладбище! А рядом с кладбищем в поселке Кондратьево стоит коттедж дамы, что подвезла меня сегодня утром на «Вольво» и зазывала в гости.

Тем временем дед на заднем сиденье переключился с бичевания моей персоны на ругань в адрес правительства и президента. Слушая его азартное негодование, каюсь – подумал, а не сбежать ли из тисков собственной совести. Остановить машину, выскочить на обочину и припустить по лесу. Марафонская дистанция отсюда до Кондратьева вполне преодолима, мадам меня примет как родного. Обогреет, переоденет, и я уговорю ее подвезти несчастного киношника до Москвы. Дед, по-моему, вполне оклемался, никакая больница ему больше не нужна, старикан вполне способен управлять автомобилем. Но стоило мне только подумать о побеге от ответственности за жизнь деда, как вдруг ему опять стало худо. Примолк дедушка, извлек из упаковки новую валидолину и отправил лекарственную горошину в рот.

– Фу-у... – Старик помассировал грудь рукой. – Как о президенте вспомню, всегда сердце прихватывает, а сегодня особенно. С самого утра под лопаткой ноет, но, хошь – не хошь, грядки убирать надо... А тут еще бандиты на дороге...