Книга Как стать плохим - Дэвид Боукер

— Поздравляю!.. Моя старшая сестра тоже ждет ребенка! Я скоро стану тетей!

В этот самый момент я понял, что мы завоевали ее доверие. Теперь мы были вне подозрения.

Вечером к нам заглянул Рики Крегг — интересовался, не пойду ли я в паб.

— Не сегодня. Каро нездоровится.

— А-а, женские штучки, да? — понимающе протянул Рики. — Кстати, вы про Джанет Матер слыхали?

Я кивнул.

Крегг озорно ухмыльнулся:

— Надеюсь, ты не похоронил ее под полом?

— Нет, — честно ответил я. — Конечно, нет.

— Жаль. А то я бы поплясал на ее могилке. Повисла тишина, и я задумался, много ли известно нашему соседу и многое ли он сможет держать при себе.

— Тут полиция одного парня арестовала, — вновь заговорил Рики, потянувшись и зевнув, будто новости ему наскучили. — Он как-то в миссис Матер плюнул — она пыталась ему какие-то лотерейные билеты всучить… Видит Бог, парнишка сделал то, о чем мы все мечтали. — Рики подмигнул мне.

* * *

Ночью мы слышали странные звуки. Скрипы, вздохи, скрежет дверных петель… Порой наступала тишина, и мы проваливались в сон, но лишь затем, чтобы снова проснуться от подозрительного шороха. В итоге мы включили свет и, крепко обнявшись, долго сидели на постели. Шум внизу не стихал.

Я потянулся за пистолетом. Его не оказалось на месте.

— Ты пистолет брала? — спросил я.

— Нет.

— А как же?.. Он тут лежал, когда мы ложились.

— Клянусь, даже не прикасалась, — повторила Каро. — Это ее дух. Она не знает, что умерла, и бродит внизу.

— Чушь собачья. У женщин нет души, так что никто там не бродит.

В итоге мы вместе отправились вниз. На первой площадке остановились и прислушались. Внизу царила темнота. Мы медленно продвигались по лестнице. Наконец забрезжил свет — и мы увидели, что в коридоре кто-то сидит, привалившись спиной к стене.

Каро вскрикнула, а я от неожиданности подпрыгнул.

— Марк! Это она! Она! Она вернулась!

Все так. Миссис Матер восстала из могилы. За два дня она прилично разложилась. Лицо почернело и распухло. Кожа напоминала гнилую сливу. Спутанные волосы пропитались грязью и застыли вонючим комом.

— Черт… — прошептал я. — Кто это сделал?

— Марк, а вдруг никто? — Каро прижимала к носу подол ночной рубашки. От миссис Матер ощутимо несло мертвечиной. — Вдруг она сама выбралась с кладбища?

— Не сама. Ей помогли. — Каро вцепилась в меня так сильно, что у меня затекла рука. — Какой-то идиот пошутить решил.

Мы обыскали дом сверху донизу. Никаких следов взлома или чужого присутствия.

— Я знаю, как все было, — сказал наконец я. — Ключ выпал у меня из кармана на кладбище. Кто-то его подобрал.

— Плохой Иисус. — Каро покачала головой. — Больше некому.

— Вряд ли. Если бы он решил нас убить, сразу примчался бы сюда, как ротвейлер. Игры — не его стиль. Попытал, убил — и дело с концом.

— Бромли и Флетт? — предположила Каро.

— С какой стати?

— Ты же их видел. Они больные. Если они поняли, что Матер убили мы, нам крышка. Они смогут трахать меня, когда захотят. Я не выдержу. Скорее руки на себя наложу, чем разрешу этим подонкам ко мне притронуться…

Каро дрожала, ее зубы безостановочно клацали. Я принес одеяло, накинул ей на плечи и крепко обнял. Потом отвел на кухню, включил радио, а сам замотал неаппетитное тело в мешки для мусора, оттащил в заднюю комнату и там бросил. Комнату я запер на ключ.

Оставаться в доме с трупом нам не хотелось. С утра мы прошлись по магазинам, купили еды. Был четверг, в воскресенье уже Пасха. Повсюду продавались пасхальные яйца. В витринах кондитерских среди конфет и белочек царили печенья в виде зайчиков и мармеладные цыплята. Если бы события минувшей ночи не отбили у нас аппетит, вероятно, мы бы купили немало сладостей.

В приступе вполне оправданной паранойи нам мерещилось, что все, начиная от служащего в банке до прохожих на улице, косо смотрят нам вслед.

— А вдруг они знают? — прошептала Каро, когда телефонист пожелал нам доброго утра. — Что, если вся деревня знает?

На обратном пути мы прошли мимо участка Матеров. На стене дома красовалась фотография Джанет. «ПРОПАЛА БЕЗ ВЕСТИ. ВЫ ЕЕ ВИДЕЛИ?»

— Да уж, — горько усмехнулась Каро, — видели. И обоняли!

Мы ждали весь день — пока ветер не принес с моря темноту. С наступлением ночи волны, казалось, стали налетать на берег сильнее, их мерный гул перекатывался из одной комнаты в другую, не давая нам покоя. Мы сбились с ног в поисках пистолета, однако так и не нашли. Пришлось заключить, что оружие досталось неизвестному мучителю. Теперь только и оставалось, что ждать, пока он объявится.

Мы разожгли камин на кухне. Через открытую дверь ясно просматривался коридор. Запах миссис Матер сочился из закрытой комнаты и бесстыдно разгуливал по дому, совершенно отбивая аппетит.

Мы сидели у огня, лениво попивали ледяную водку и не сводили глаз с часов над дверью. Конечно, без пистолета мне было не по себе. Но если кто-то проник в спальню и украл его, значит, мы нужны ему живыми.

Ближе к восьми на стоянку въехали машины. Дело в том, что в ратуше каждый месяц заседал приходской совет. В одиннадцатом часу машины уехали; в наступившей тишине слышалось только успокаивающее потрескивание огня. В полночь Каро сделала крепкий кофе. От страха мы оба давно покрылись потом. Мы не знали, кто к нам явится, но чувствовали, что долго ждать не придется.

Я поднялся в ванную, плеснул в лицо холодной водой — хотелось смыть нечеловеческую усталость. Я уже выключил свет и собирался спускаться, как вдруг что-то заставило меня обернуться на лестничную площадку третьего этажа. Ступени скрывали решетчатые деревянные перила, а между ними что-то поблескивало. Лицо. На меня в упор смотрело бледное лицо, его обладатель обеими руками вцепился в перила.

Я так испугался, что помчался вниз, не чуя под собой ног, вихрем влетел в на кухню, выхватил столовый нож и затаился. Каро не успела и рта раскрыть, а незнакомец уже спустился за мной в коридор и возник в кухонном проеме, целясь в меня из моего же пистолета.

Это был не Плохой Иисус и даже не призрак миссис Матер, но я его узнал. Странник, вернувшийся из долгого пути, пути любви и ненависти.

— Дэнни? — пробормотал я.

— Отлично. Ты меня помнишь.

Дэнни Курран, учитель рисования. Годы его не пощадили. Впрочем, иного он и не заслуживал. Шутник, позер… На уроках только и делал, что рассказывал, будто эпоха настоящей музыки завершилась в шестьдесят седьмом. Он и сам походил на реликт той эпохи. Старый прохвост, мечтательный наркоман… Лицо покрыто мельчайшими оспинками, словно, устав искать место для уколов, он принялся всаживать шприц прямо в щеки.