Книга Контрснайпер - Андрей Кивинов

Марина снова покосилась на здоровяка. Тот уже мирно посапывал. Она попробовала высвободить ногу. Безрезультатно. С таким же успехом можно выдергивать кусок арматуры из железобетонной плиты.

— Да оставь ты его от греха подальше, — махнула рукой Наталья. — Смотри, какой бугай. Килограммов сто сорок, не меньше. Не приведи господь, очнется и буянить начнет. В ментовке сказали, сейчас пришлют кого-нибудь.

— А мне так и стоять?

— Можешь сесть. Бедняжка, везет же тебе на невменяемых — прям липнут к тебе. Как, кстати, Ромка твой, угомонился?

— Ага, как же… — Марина скорчила страдальческую гримасу. — Заявился во втором часу ночи и давай права качать: где была да что делала… А я ему что — жена, чтобы отчитываться?

— Ох, Наумова, Наумова… Давно говорила тебе: отшей ты этого придурка. И с малолетками больше не связывайся.

«А не ты ли меня с ним познакомила?» — чуть не вырвалось у Марины, но портить отношения с подругой и напарницей не хотелось.

— Думала, сам отстанет.

— Отстают, когда посылают. Плохо, значит, посылала.

— Да я сто раз ему говорила. Не слушает.

— Вот потому и не слушает, что сто раз говорила. Такие вещи один раз говорить надо, но правильно…

— Ну не умею я. У кого-то получается послать, а я не могу. Надоел до чертиков, а все равно жалко… Мужчины, они ведь такие ранимые. А у Ромки самолюбие зашкаливает.

— На жалости далеко не уедешь. Хочешь совет? Если в открытую послать не можешь — заведи себе кого-нибудь.

— Как это? Кого завести?

— Ну не кобеля же, — съязвила Наталья. — То есть в смысле кобеля, но не в том смысле. Мужика другого заведи, говорю. Вменяемого.

— Легко сказать. Мужик, а тем более вменяемый — не хомячок, на рынке не купишь. А свободного до пенсии искать можно.

— Какая разница — свободный или занятый? В койку с ним тебя никто не заставляет прыгать. Сделай вид, что он тебя заинтересовал. Пофлиртуй, телефончик дай и — пошло-поехало. Кафешка-ресторашка. Домой пригласи… розетку починить. Мол, мужчины в доме нет, помочь некому. А главное — комплименты… Дай понять, какой он крутой, какой классный, как здорово все умеет, то да сё… Шуточкам его дурацким смейся. Мужики на это дело падки. Тут же клюнет и слюни пустит. А когда твой самолюбивый Рома увидит, что у тебя кто-то появился, сам испарится.

— Сомневаюсь.

— А ты не сомневайся. У меня в таких делах опыт есть, сама знаешь. Вон, опыт-то мой, на следующий год уже в шко…

— Ой! — вскрикнула Марина.

Вакх подал признаки жизни. Вцепившись в ее лодыжку, он приподнял голову, оглядываясь по сторонам, словно алкаш в поисках утренней сигаретки. В результате его взгляд зацепился за пластиковую бутылку минералки на журнальном столике возле стойки.

— О! Этого я еще не пробовал. Плесни-ка… Деньги есть…

Смачно икнув, он полез в карман за кошельком, и Марина ухватилась за стойку, чтобы не упасть.

— Не надо! — Самсонова метнулась к столику и протянула гостю минералку. — Вот… За счет заведения, как юбилейному покупателю.

— Идет, — милостиво согласился пришелец.

Сфокусировавшись на отвинчивании пробки, он несколько ослабил объятия. Марина воспользовалась моментом, чтобы высвободить ногу. Не тут-то было.

— Лежать, Трезор! — Амбал чуть сжал руку в локте, и девушка, страдальчески сморщившись, вновь вцепилась в стойку. — Тебе спиртного нельзя… У тебя выход во втором отделении. Программу сорвешь…

Пробка, наконец, поддалась. Открыв бутылку, пришелец в два глотка осушил ее чуть ли не наполовину и, умиротворенный, снова положил голову на тапочку.

* * *

— Понимаете, мама у меня в библиотеке работает. Чехов, Толстой, Бунин… — виновато тараторила Катя, придерживая на боку назойливо колотившую по ногам дубинку и стараясь при этом не отставать от рослого Елагина. — Видела во мне тургеневскую девушку. А у меня — внутренний протест. Что я — книжный персонаж оживший? Не хочу жить по чьей-то указке, даже по маминой. Вот и рванула в школу милиции. Дух противоречия. Маме сказать — язык не повернулся. Соврала, что в педагогический поступаю. Уже потом, когда форму домой принесла — созналась. Боялась жутко! Думала, неотложку придется вызывать. Слава богу, обошлось. Мама пошутила даже, что в доме теперь — карманный полицейский.

— При чем здесь мама? И Чехов… — недовольно отозвался Сергей. — Я что, Чехова просил спину страховать? Он бы при всем желании не смог — не обучен. А ты чего таращилась? Взяла бы да врезала ему по… по ноге.

— Как… врезала? Что вы! Я людей — не могу… пока.

— Учись. Государство выдало нам дубинки не для гламура. И не только демократов недобитых гонять… А если б он меня этой бутылкой да по темени? Башке-то ничего, она крепкая, бутылку жалко.

Катя Никулина вяло улыбнулась.

«А ножки у нее ничего», — отметил про себя Елагин. Но лично он на месте ее мамы закатил бы такую истерику, что неотложка примчалась бы безо всякого вызова. Вместе с участковым и спасателями. Это ж надо: с такой фигурой — и в милицию… Полтора метра с форменной кепкой. Пятьдесят кило, из которых пять — косметика. Куртку и брюки, ясное дело, ушивать пришлось. Таких размеров на складе нет и никогда не было. А в берцы — тоже, разумеется, кукольные — наверняка газеты запихивает. В детском мире такие не продаются.

Вот в Англии, например, если у тебя рост меньше, чем метр восемьдесят, в полицию не примут — считают, что настоящий полицейский уже одним своим видом должен вызывать уважение, а не сострадание. Безо всякой косметики.

А тут? И матом при ней не ругнись, и по хребту лишний раз баклану не дай. Тургеневская барышня…

Романтики захотелось. Закончит через год свою школу милиции, получит лейтенантские погоны, засядет где-нибудь в штабе — до пенсии бумажки перебирать. Или в пресс-службу зубами на телеэкране сверкать. Потом выйдет замуж, родит детей и из куколки превратится в бабу. Вот и вся романтика.

А ему, ветерану дубинки Сергею Елагину, эти самые лейтенантские погоны уже четвертый год обещают. «Поработай еще чуток — и аттестуем…»

— Седьмой, седьмой, ответь «Океану»! — ожила рация.

— На связи, — откликнулся седьмой.

— Что там по драке?

— Убыли до прибытия.

— Понял. Новый адрес: Бульварная, три. Во дворе шум, крики о помощи. Сходи, проверь!

— Принял.

— Десятый, десятый, ответь «Океану»! — не унимался дежурный.

— Десятый слушает, — отозвался Елагин, склонив голову к торчавшей из нагрудного кармана рации.

— Где находитесь, десятый?

— Следуем по Гагарина в сторону автовокзала.

— По Гагарина? Слушай, а правда, что в «чулке» — распродажа кафеля?